На мою беду щёголь обратил на меня внимание, когда я чихнул довольно громко и не смог убедительно имитировать стену.
– Посмотри на него, Алекс, – защебетал он, лёгкими шагами подбегая ко мне. Влажные глаза мужчины были готовы потечь слезами, – несчастный ангелочек простужен! Как тебя зовут, малыш?
– Альберт, – прошептал я, стесняясь собственного вычурного имени. Воспитательница однажды сказала, что имя было написано у меня на пятке, когда меня доставили в детдом.
– Как подходит! Ты и правда белый и как будто светишься! – мужчина, казалось, вот-вот просочится сквозь пол сладкой карамельной лужицей. – Алекс, он нам нужен. Я никого другого не возьму!
Я впервые видел на мужском лице выражение такое же, как у наших девочек, когда они просят уступить им светлое место у окна, – он надул губы, поднял брови и как-то по-щенячьи посмотрел на великана. Я думал, что Алекс сейчас будет смеяться, но, к моему изумлению, он улыбнулся и как-то осторожно положил восторженному руку на плечо.
– Я всё улажу, – разнёсся его звучный баритон, и мне стало от чего-то стыдно, – пообщайтесь пока.
Фигура Алекса поплыла через комнату к воспитателям, а я остался наедине со странным мужчиной. Он присел рядом со мной на детскую лошадку, чем вызвал искреннюю улыбку.
– Меня зовут Рома, – представился он и протянул руку, я шмыгнул носом и пожал своей бледной ладонью его тёплую мягкую, – ужас, ты такой горячий! И весь как будто насквозь просвечиваешь! Как же ты похож на ангела, Альберт, прям неземное чудо.
***
Они забрали меня из приюта. Взяли к себе, как щенка или котёнка. Можно было ликовать. Но жизнь – подлая стерва, лишь насмехалась надо мной. Первое, на что я обратил внимание – отсутствие женщины в доме. Не было «мамы» и «папы», как в книжках и сказках, вместо этого только Алекс (как позже выяснилось – Саша) и Рома. Первый крутился в каком-то бизнесе, решал важные дела, а второй готовил, убирался, гладил, когда это не делала горничная, приходящая каждый день, кроме субботы и понедельника.
В большом доме, который как на картинке журнала был обставлен по последнему слову техники и стиля, я чувствовал себя, словно мышь, внезапно оказавшаяся на открытом пространстве. Мне было страшно и неуютно после небольшой комнаты, которую мы делили на шестерых, узких коридоров и толчеи. Пространство пугало, а отсутствие людей угнетало.