Собрав в кулак все свои жалкие силы, я, простояв перед дверью еще минут пять, шагнул во тьму наощупь, выставив вперёд руки. Ощущение стен и потолка пришло через несколько шагов, словно я всегда был слеп, но по звуку угадывал, что впереди нагромождение предметов. Тихая перекличка голосов свидетельствовала о диалоге между ребятами и кем-то ещё посторонним. Бледные огни, светящиеся у Чезаро, Митридель и Сули очень скоро стали ориентиром, но прежде, чем я достиг рядов лавок без столов, над головой раздался вкрадчивый низкий голос.
– Здравствуй, бледный юноша, – бархатный баритон лился клейкой патокой с потолка прямо мне в уши, – ты единственный, кто не испугался войти во тьму, не опираясь на зрение. Ты отважный или глупый?
– Я просто хотел… войти, – мне было стыдно признаваться в том, что просто не хочу отставать от общей толпы.
– И ты вошёл, несмотря на то, что не видишь ни зги и не имеешь возможности осветить себе путь, – интонации были едва уловимы, голос казался то удивлённым, то насмешливым. – Так ты глупец или храбрец?
– Я Альберт, – только и оставалось проронить мне прежде, чем шагнуть в круг слитного света нескольких огоньков.
Голос исчез, остался за пределами освещённого круга, словно не очень любил этот источник жизни. Когда я появился рядом, ребята оборвали тихие переговоры, Митридель даже вздрогнула, увидев меня. Пришлось занять единственное свободное место, хоть как-то попадающее в световое пятно, оказавшись слева от Чезаро. Воцарилась тишина.
– Все в сборе, – донеслось из глубины комнаты, и магические светильники разом погасли, – даже не представляете, до чего я рад вас всех видеть, хоть вы меня вряд ли можете. Ученики, прежде всего вы должны понять, что ваше учение – тьма. И вы обязаны привыкнуть к ней. Господин Дис, не напрягайтесь так, а то глаза лопнут. Леди Митридель, не нужно так пугаться, я вас не съем, по крайней мере, прямо сейчас. Господин Борхис, леди Сули… И Альберт. Вы все сегодня должны научиться доверять своим чувствам.
После этого нас оставили в тишине и кромешной тьме. Я слышал, как пыхтит остроухий Дис и как ругается зазнайка с тёмными глазами. Ровное и уверенное дыхание слева говорило о том, что Чезаро не боится или делает вид, что это так. Сули вообще словно исчезла.
Обычно в темноте происходили не самые хорошие вещи, но моя бытность в приюте сыграла на руку. Даже самые хамоватые задиры боялись ночи… и меня. Образ привидения закрепился за белёсым мальчиком, приклеился, как жвачка к волосам, потому если Альберт шёл ночью в туалет, то ни у кого даже пальца из-под одеяла не торчало. Потому к темноте я относился прекрасно, можно сказать, я с ней на «ты».