Картинка перед глазами не рассыпалась больше, и я смог осмотреться, хотя достопримечательности не радовали. Мы шли по какому-то деревянному поскрипывающему полу, вряд ли паркетному. Рассмотреть напольное покрытие было невозможно – единственным источником освещения были свечи, вставленные в кованые клети-лампады, свисающие на коротких цепях с потолка. Над головой простиралось довольно обширное пространство, пересечённое балками – как в средневековом замке, ей-богу! А стены были как будто каменными или декорированные под камень. Чтобы определиться, я сделал шаг в сторону и кончиками пальцев коснулся одной стены коридора. Горбун бесцеремонно дёрнул меня обратно, что-то угрожающе прорычав. Мгновенное тактильное рандеву завершилось выводом: настоящий, холодный, гладкий камень, сложенный встык. Даже если между булыжниками и был просвет с раствором, то я на ощупь его не почувствовал.
Что самое забавное – мне не было страшно, ощущение глупого сюра вызывало лёгкую улыбку на лице. Мозг не хотел видеть в этом реальность, он даже не искал выход, а просто воспринимал всё, как мультик, при просмотре которого ощущения реальнее некуда.
В конце коридора нас ждала дверь, по обе стороны которой горели воткнутые в стену факелы. Печально обитателям тут без электричества и интернета, наверное. На тяжёлой, закругленной сверху створке из тёмного дерева красовался железный узор из гнутых полос металла, изображающий скелет какой-то крылатой мифической твари вроде дракона, держащего в передних лапах сферу. Сияющий кругляш был из незнакомого переливающегося камня. Когда меня подтащили к нему, камень сменил цвет с белого на глубоко-фиалковый, и дверь тихо приоткрылась.
Квазимодо дал мне хорошего пинка, и я влетел в открывшийся дверной проём ласточкой, запнулся о какую-то подставку у входа и приземлился на колени прямо на лакированный пол, затормозив в сантиметрах от морды какого-то медведеподобного представителя семейства кошачьих, шкура которого устилала блестящий паркет. Хоть здесь паркет.
Вся комната была озарена золотистым ровным сиянием, словно солнце поселилось в центре на высоком столе из тёмного дерева, а окружающие предметы разбросали на стены и потолок причудливые длинные тени.
– Встань, юноша, – послышался глубокий голос, в котором звучали снисходительно-покровительственные интонации.