У меня остались три вещи отца: ажурная, каслинского литья, подставка для карманных часов, так называемый подчасник, чайная чашка с блюдцем фабрики Кузнецова и алюминиевый котелок с процарапанной на крышке надписью ПОЛЕЩУК.
Чугунный подчасник, с гнездом, предназначенный для бережного сохранения карманных часов, когда ими не пользуются, стоит на полке без применения.
Чашка и блюдце, расписанные декадентскими бледно-лиловыми цветами, сберегаются особо: это семейная реликвия, имеющая уже довольно длительную историю. Перевернув чашку, можно увидеть на её донце печатку: «1912» – год рождения моего отца. Кто-то из родственников преподнёс этот дар его матери – а моей, стало быть, бабушке Евдокии Кузьминичне – с наказом передавать чашку дальше по мужской линии. Когда родился я, Евдокия Кузьминична так и сделала, и я стал хранителем заветной чашки, пока она не перешла к моему старшему сыну Всеволоду.
А солдатский котелок с фамилией отца с некоторых пор стал атрибутом нашего семейного застолья в День Победы. Иногда он просто присутствует на столе, а иногда, налив в крышку котелка водки, мы пускаем её по кругу, как магическую чашу памяти, по очереди отпивая поминальный глоток.
Разумеется, и подчасник, и котелок относятся к довоенному времени, когда моя мать Анна Антоновна, дед Антон Никодимович, бабушка Ксения Васильевна и дядя Фёдор Антонович проживали на станции Петухово Челябинской области. (Теперь это город Петухово Курганской области. Я постараюсь и дальше давать точную географическую привязку описываемых событий – ведь за прошедшие десятилетия карта страны претерпела существенные изменения.)
Из того же довоенного времени долго оставались в доме «будёновка», кобура, портупея и серый прорезиненный офицерский плащ. «Будёновка», портупея и кобура стали предметами моих детских игр. Сохранилась фотография, где я, в зимнем пальто и «будёновке», сижу в роскошных плетёных санках, происхождение которых мне неизвестно. А как гладок и прохладен был бок кобуры, как мягко и надёжно входила в прорезь ремешка латунная кнопка! Что же касается длиннополого, незнакомо шуршащего плаща, то я, достигнув соответствующего роста, стал носить его, на зависть одноклассникам, начищая пуговицы со звёздочками асидолом. Жаль, что и кобура, и портупея, и плащ были утрачены при одном из наших переездов.