Рома с отцом жили в двухэтажном особняке в новом пригородном районе, напоминающим американскую субурбию, только с ещё лучшей инфраструктурой. Да и вид вокруг там, конечно, красивый… Эдик решил не спорить – да и что он мог предъявить в качестве аргумента Роме, жившему в таком районе – и лихорадочно искал тему для поддержания беседы.
– Забавно, – улыбнулся он. – Когда поднимаешься в лифте, кажется, он наоборот со страшной скоростью вниз летит.
– Ага. И выйдешь уже в аду. Весёлое, наверно, местечко.
– Да уж черти с тобой повеселятся…
– Разберёмся. Даже у них должно быть слабое место. Если они существуют, конечно.
Лифт остановился. Они вышли и остановились у двери, выходившей на лестницу.
Рома вдавил кнопку звонка. Безрезультатно.
– Ну что там, все сдохли, что ли? – проворчал он.
– В таком бедламе даже мыслей своих не слышишь, – примирительно заметил Эдик.
Из-за двери доносилось громыхание баса – в самой хате стены должны дрожать и пульсировать в такт и ритм. Крики, шаловливые взвизгивания, смех и восторженный вопль: «Ву-у-у-ууху-у-у!». Чувства так переполняли чью-то молодую грудь, что едва ли могли быть выражены членораздельными словами.
Рома позвонил ещё раз. Дверь открылась, выплёскивая крики, смех и грохот на лестничную площадку. На пороге стояла Настя, приветливо улыбаясь. В коротком, выше колена светло-зелёном платье – хотя слишком доступной она не выглядела и в нём.
– Привет, мальчики! – звонко и весело поздоровалась она, вставая на цыпочки для приветственного поцелуя в щёчку. – Рада тебя видеть, Ромочка! Проходите скорее.
Они поспешно вошли в прихожую, Настя захлопнула тяжёлую железную дверь. Её родители владели небольшой турфирмой и сами регулярно отправлялись «отдыхать от рутины» в Париж, Египет, Милан, Венецию… Дочь они с собой брали только на каникулах, и это зависело от оценок и поведения. Они считали, что такой подход делает ребёнка более самостоятельным и ответственным, а их освобождает от нудных обязанностей воспитания, и не грузили её нотациями и строгим надзором.
– Ну что, вся кодла в сборе? – осведомился Рома, стянув куртку. Не обнаружив на вешалке свободного крючка, он снял чью-то ветровку и небрежно кинул на тумбочку под зеркалом, повесив свою кожанку на освободившееся место.
– Да, вы последние. По порядку, но не по значению.