– А, летаешь тут, каналья! – хлопнул он ладонью по мухе, имевшей несчастье попасться ему под руку. – Гадость этакая!
Муха упала на спину и отчаянно зажужжала, тряся ногами. Томило смахнул ее со стола.
– Правда твоя, кум, есть у меня человек на примете, – заговорил он и лицо его прояснилось. – Почище него никого тебе не найти. Зовут его Всеслав, а отцом его был Аггей Радимов, ты должен его помнить. Здоровый такой мужик, сапожную мастерскую в Черепичном переулке раньше держал.
Аггея Радимова Григорьев не помнил, но Томило он об этом не сказал. Какая в сущности разница? Главное, что человек для серьезного дела найден. Кивнул и повторил про себя имя – Всеслав Аггеев сын.
Двое мужчин, решив так удачно дело, осушили, наконец, кружки с квасом, отерли бороды и поспешили прочь из харчевни.
На следующее утро Иван Васильев на тарантасе, запряженном тройкой лошадей, покатил в казармы, где квартировала городская дружина.
Морковно-красный солнечный шар дотронулся макушкой до небесной лазури. Он всплыл из-за городской стены, убавляясь и переливаясь в золото. Черепичные холмогорские крыши заискрились, заиграли под его лучами. Утренняя роса висевшая в воздухе хрустальными каплями вспыхнула, протянулась широкими белеными холстами сквозь улицы. Холсты понемногу истаяли, потускнели и через мгновения от них уже ничего не осталось. Воздух нагрелся моментально, обещая теплый день.
Казармы стояли на четвертьчасовом расстоянии от города и являли собой большие желтые здания без всякой архитектуры. В них могло поместиться до тысячи человек. Вкруг казарм зеленели под солнцем бархатные бескрайние луга.
Всеслава Аггева дьяк нашел на поле за бараками. Тот понарошку рубился на саблях с шустрым отроком, примерно одинакового с ним роста и телосложения, с бойкими черными глазами. Оба фехтовали знатно.
– Кто это с ним? – спросил Григорьев казачка, проводившего его к Всеславу и указавшего на него.
– Мухомор, Сеславу братец названный.
Проговорив это казачок опрометью кинулся во двор, а дьяк идучи величавой поступью к мнимым дуэлянтам, мысленно радовался тому, что не подвел его Томило. Аггеев сын по роже посмотреть – молодец молодцом, румяный, грудастый. И красив, и проворен, и весел, и дерется как заправский вояка. Такой-то ему и нужен! И Мухомор хорош. Пожалуй, решил про себя Григорьев, пусть в Ирей и Мухомор едет. Вдвоем им веселее будет.