Анфиса обычно и не расспрашивала, разглядывать с любопытством сложные завитки и выбитые краской под кожей узоры занимало её куда больше. А особенно цельная композиция вдоль руки. Хотелось чего-то такого же – грозного, красивого, впечатляющего. Но Альберт наотрез запретил ей даже мыслить о татуировках.
Сейчас её за случившееся на дереве не ругали, по крайней мере, пока. Вероятно, из-за того, что очередной учитель от неё отказался, о чём пока даже неофициально не сообщили. А может, бонна решила, что измученного уха с неё и достаточно. Устроили небольшое застолье, но есть девочке после завтрака не очень-то и хотелось. Она посидела больше за компанию. Послушать Климента, послушать отца, которого не видела несколько месяцев, живя здесь, а они и вправду рассказывали ей немало интересного про города и что сейчас там творится.
Их родной Брейтберг, под которым и располагалась это деревня Уислоу, сейчас был довольно крупным, большим центром, где развивались различные ремёсла, были алхимические и парфюмерные лаборатории, мыловарни, сыромятни, ювелирные мастерские и много всего.
Род Крэшнеров всегда находился где-то в среднем классе общества. В роду не было земледельцев и мастеров, по большей части предки Анфисы являлись военными и советниками при разной знати. Сейчас отец её как раз был своего рода поручиком архиепископа и много общался с имперским послом как связующее звено между государством и церковью.
В подробности своей работы он особенно не вдавался, но вот о людях, с которыми знакомился, мог рассказать немало интересного. Кто был настолько набожным, что отдавал почти всё состояние в храмы, кто пытался выпросить благословение на колдовскую деятельность, чтобы помогать людям, кто пытался наладить производство церковных освящённых сувениров, обратив каждую мессу в способ заработка.
– Огненной воды вам привёз к празднику, дорогого сладкого вина, чтобы отметить, – доставал Климент на стол бутыли. – Девочке нашей фруктов, – положил он в пустое блюдце неподалёку несколько персиков, и та, поблагодарив, с радостью взяла себе один, начав с аппетитом вгрызаться во фрукт.
– Помыть, хоть ополоснуть надо было, что ты… – качала головой Августа, осеняя персики и внучку хотя бы крестным знамением, сложив вместе средний и указательный пальцы.