Анфиса взглянула на отца ещё раз, и тот кивнул обеим девушкам в знак своего согласия и одобрения. Старшая тут же принялась тащить подопечную подружку через толпу по улочкам. Раньше, когда сама Марси была помладше, они общались и играли куда больше. Последние два года она больше проводила времени с ребятами своего возраста, а дочь нунция – как раз с ребятнёй помладше, где ровесниками были лишь несколько парней.
В девичьих зелёных глазах отражались вспышки подожженных деревянных колёс, смазанных горящей смолой. Молодые мужчины, развлекая изумлённую публику, вертели их на шестах, бродя по дорожкам, словно артисты. А когда им надоедало или они уставали, то пламенные колёса скатывали с горки для забавы, празднуя Солнцеворот. Зрелище тоже было восхитительным, особенно под вечер.
Но Марси вела её на поляну у края деревни перед лесом, где уже собрались все местные девочки и девушки. Ну, может, кроме совсем малюток, которых нянчили на руках или водили за ручку родители по ярмарке. Здесь была и Присцилла, и другие знакомые подружки по летнему времяпровождению Анфисы в Уислоу.
В центре поляны, уже хорошо вкопанная в землю, стояла срезанная макушка берёзы, словно небольшое самостоятельное деревце. Девушки по традиции украшали его венками, полевыми цветами, фруктами, плетёными фигурками, лентами, иногда свечами и какой-нибудь утварью, неотправленной на сожжение. Например, тем, что не горело: какими-нибудь фарфоровыми и глиняными игрушками-свистульками, из которых уже выросли, у таких как раз были дырочки, чтобы продеть кончики веток и хорошо закрепить.
Начинались дружные быстрые хороводы и весёлые песни-веснянки, несмотря на то, что на дворе был самый разгар лета. Просто название за ними издревле закрепилось именно такое, ведь первый раз за год они звучали именно по весне. Девочки танцевали и кликали скорейшие «воробьиные ночи», напевая: «гром с грозой придут и посевы польют». Призывали дождь, чтобы узреть, как будоражащие молнии соединяют мир небесный и земной, напоминая о всеобщем единении и могуществе бога.
Периодически они синхронно отпускали руки, кружась вокруг себя, причём в одну сторону. Могли разбиться на пары и тройки, которые тоже порхали в платьицах вокруг образовавшегося между ними пространства, и вновь распадались, хватаясь все вместе за руки в большой и общий хоровод, резвясь и смеясь.