– А вот теперь – полетели, – сказал Алабин.
Сбросили один мешок с песком, выравнивая полет. К горелке в этот раз встал подпрапорщик. Умело и очень экономно пуская огонь, он поднял аэростат до высоты примерно ста саженей. Здесь их подхватил восходящий поток воздуха и уже без всякого дополнительного усилия плавно повлек вверх. На высоте примерно в тысячу саженей Маковецкий поймал попутный ветер, и они неторопливо двинулись на юго-восток…
Убедившись, что все идет должным образом подпрапорщик вытянул из-под лавки армейский ранец, вытащил оттуда книжку в твердой серой обложке и карандаш.
– Это что такое? – заинтересовался Загорский.
– Вахтенный журнал, – с охотою объяснил Маковецкий. – По завершении поездки сдадим руководству Учебно-воздухоплавательного парка.
Он уселся на лавку, открыл журнал, помусолил во рту карандаш и аккуратным убористым почерком записал:
«Список команды.
1. Подпрапорщик Маковецкий Гавриил Романович, капитан аэростата.
2. Фельдфебель Алабин Семен Семенович, старший помощник капитана.
3. Коллежский советник Загорский Нестор Васильевич, пассажир/юнга».
Далее, согласно правилам, подпрапорщик стал заполнять графы журнала: событие, время события, курс, пройденное расстояние, направление и скорость ветра, видимость, атмосферное давление, температура воздуха. Карандаш его в задумчивости повис над графой «поясняющие записи». Это заметил Загорский.
– Что вы намерены тут писать? – полюбопытствовал Нестор Васильевич.
Маковецкий поднял на него чистые юношеские глаза.
– Хочу отразить ваш героический поступок, спасший наш аэростат…
– Не нужно, – холодно перебил его коллежский советник. – Это совершенно лишнее. Напишите просто, что на такой-то высоте благодаря маневрированию удалось избежать столкновения со стаей ворон.
Глядя на обескураженное лицо подпрапорщика, он улыбнулся неожиданно мягко.
– Поймите, мой, как вы говорите, героизм – дело частное и необязательное. А вот тот факт, что птицы поднимаются на такую высоту – это может быть очень важно для других аэронавтов и даже спасти им жизнь.
В глазах подпрапорщика засветилось понимание, и он кивнул.
– Хорошо, Нестор Васильевич, так и напишу.
Он устроился поудобнее и начал заполнять вахтенный журнал. С каждым днем записей в нем становилось все больше, впрочем, разнообразием они не баловали. Почти напротив каждой даты значилось: заслуживающих внимания событий не было. Единственное, что менялось с завидной устойчивостью, так это температура за бортом. С каждым днем она становилась все выше и выше. Последняя запись в дневнике гласила: