Комната за ночь остыла от холодного ветра, бьющегося в стекло. Ланской проснулся очень рано. Он лежал и слушал тишину, нарушаемую только храпом денщика и воем ветра. Вскоре, с кряхтеньем и ворчаньем, загремела кастрюлями Агафья. Потом пробудился щенок и заскрёбся маленькими лапками в комнату к Петру, всё-таки больше признавая его за хозяина, чем Федьку. Денщик вставать не торопился.
За чёрными окнами утра не просматривалось. Не было в Петербурге мрачнее времени, чем поздняя осень и ранняя зима. Горожане старались не выходить в тёмное время суток на улицу, а так как солнце появлялось всего на несколько часов, то в остальное время город казался вымершим. Темнота давила на душу, и только выпавший за ночь первый снег немного осветил мрачную улицу – осень внезапно уступила место зиме.
Вздохнув, Пётр встал, запустил щенка к себе и стал одеваться. Все его мысли были о предстоящем свидании, где судьба отвела ему жалкую роль – роль ревнивца и в худшем случае неудачника, которого отвергли.
– Пётр Петрович, вы куда? – вытаращил сонные глаза Федька, увидев, что барин собрался на прогулку.
– С собакой гулять, лентяй ты эдакий. Не дождёшься, пока ваша милость проснётся, – язвительно ответил Ланской, застёгивая шинель.
– Давайте я, ваше благородие, – засуетился денщик, пряча взгляд.
– Отставить. Помоги лучше Агафье самовар согреть. А я прогуляться хочу.
Морозный воздух освежил голову, и, вышагивая по первопутку, Пётр ощущал, как тяжесть с души отступает. Может, и к лучшему всё? Зачем ему замужняя женщина? Разве их связь сможет продлиться долго? Ходить или не ходить к дому Полетики? Его не покидало устойчивое предчувствие, что государь сегодня обязательно примет по нему решение, а значит, пошлёт за ним курьера…
Щенок бегал вокруг ног, вынюхивая под снегом следы собратьев, а потом вдруг решил поиграть и вцепился маленькими зубками в сапог Петра. Немного опешив от подобного сюрприза, Ланской замер, а потом стал трепать Голди за уши. Тот крутился как юла и пытался укусить хозяйскую руку. Вдоволь навозившись и довольные друг другом, они пришли домой.
За завтраком Ланской принял окончательное решение.
– Вот что, Фёдор, – строго, как всегда говорил он с денщиком, когда хотел, чтобы тот слушал внимательно, – сегодня мне нужно быть в пять часов возле одного дома…