– Вы куда-нибудь собираетесь ехать? – не выдержала Александра, заметив подобную нелепость в платье невестки.
– Нет, – поджала губки Елизавета Егоровна, – не носить же мне чёрное платье, как Наталья Николаевна. Вы уж извиняйте – я не в трауре.
Наталья замечание пропустила мимо ушей и не собиралась отвечать, но её вдруг удивило, что за столом не было Маши.
– Прасковья, а где Маша? – позвала она няню, – приведи-ка её обедать.
– Как? Вы хотите посадить маленького ребёнка с нами за стол? – удивилась хозяйка.
– Да, – твёрдо ответила Наталья, поднимая глаза и выдерживая недовольный взгляд невестки, – старшая девочка давно обедает с нами. Поверьте, её манеры не хуже, чем у некоторых взрослых.
Елизавета Егоровна поджала губы и повернула обиженное лицо к Дмитрию.
– Митя, ты разрешишь сесть ребёнку за стол?
– Брось, Лизочка, – миролюбиво проронил брат, – ничего страшного, если Маша будет обедать с нами. А вообще, Таша, ты уж согласовывай свои желания с моей женой. Теперь Елизавета здесь хозяйка.
Дальнейший обед прошёл в неловком молчании, но для Натальи главное было, что Маша хорошо покушала. Быстро отобедав, она пошла проследить, как поедят трое других детей. Скорей бы этот день закончился – думала она, устраивая комнату. На сердце лежала тяжесть и от холодного приёма, и из-за безвольного брата, разрешившего устраивать Елизавете Егоровне свои порядки в родном для Гончаровых имении. Ничего не поделаешь. Просто открылась ещё одна неприятность после гибели Саши – у неё теперь не было родного дома.
Давным-давно, когда она была маленькой и жила здесь с дедушкой, Наталья просыпалась с ощущением счастья от наступления нового дня. Бывало, проснётся и гадает, что сегодня дедушка придумает интересного? Что ей подарит? Потом, после тяжёлой жизни со строгой матерью и с безумным отцом, который гонялся за ней с ножом, это ощущение утренней радости забылось.
И вдруг появился Саша… Когда мать уступила её просьбе и дала согласие на их помолвку, радость вернулась. Она жила и мечтала о свадьбе.
Саша был так сильно в неё влюблён, так пылок, так страстен, что иногда было страшно оставаться с ним наедине. А какие стихи он читал… Её сердце таяло, как у Снегурочки. Наталья вспоминала их разговоры и всё время спрашивала себя, чем же она могла так приворожить Пушкина? Разве мало красивых женщин? Она помнила, как не смела поднять глаз, когда он читал ей стихи, страстные, нежные, хотя написанные, может быть, и не для неё, но глаза Саши сверкали такой любовью, такой страстью, соединённой с нежностью, что о подобных пустяках и не думалось.