Видимо официант забыл что-то донести. Конечно, я же ещё заказывала фруктовую тарелку. Нехотя поднимаюсь, окутываю себя наспех махровым полотенцем и, прихватив бокал вина, иду открывать. Открываю дверь и замираю в испуге, потеряв дар речи, потому что передо мной стоит… Андрей.
Я смотрю на него как завороженная и не верю своим глазам. Он, который восемь лет назад погиб в автомобильной катастрофе, стоит передо мной целый и невредимый. Андрей смотрит прямо на меня своими зелёно-голубыми глазами, взгляд сосредоточен и проницателен. На секунду мне кажется, что это всё неправда, а нелепый сон или выпитое вино задурманило голову. Может у меня галлюцинации на фоне стресса, усталости и недавних переживаний? Я тянусь к нему рукой, и он не исчезает. Да, это он, из крови и плоти.
– Это ты? – шепчу еле шевеля губами. Во рту пересохло. В этот момент бокал с вином, который держу в руках, летит со звоном на пол. Алая жидкость расплывается по блестящему паркету и мелкие капли брызгают на моё белоснежное полотенце. Я смотрю на это как зачарованная, словно всё это происходит не со мной, а замедленная съемка в фильме.
– Спокойно, Алика, – Андрей перешагивает через порог и тихо закрывает за собой дверь. – Да, это я, – подтверждает ровным голосом он, точно не было ни его гибели, ни этих восьми лет, которые пролетели словно птицы.
Он осторожно переступает через осколки стекла и в одно мгновение оказывается в нескольких сантиметрах от меня. Его аромат парфюма с древесными нотками, такой родной и до боли знакомый, щекочет ноздри и заполняет всё пространство вокруг, окутывая меня с головы до ног.
– Я не понимаю… – растягиваю медленно слова и смотрю в его бездонные глаза, в которых так просто утонуть. – Ты же погиб… – Воздух становится так редок, что больно дышать. Тонкая вена на виске от волнения начинает больно пульсировать и мне кажется, что я начинаю задыхаться.
– Я всё объясню, – отрезвляет Андрей, коснувшись слегка моей руки. Его ладонь тёплая и мягкая. – Можно мне пройти?
– Ты уже вошёл, – он молча кивает и проходит в номер. Окидывает его взглядом, затем переводит его на меня.
– Да, тогда в ту ночь для всех я погиб, – начинает он медленно, словно вычитывая мою реакцию. – Это была вынужденная мера.
– Вынужденная…что? – не верю своим ушам, что он говорит об этом так просто, точно это обычное дело.