Восседавший на троне выглядел как человек высокого роста, скорее средних лет, чем пожилой, с несвежим цветом лица и тёмными мешками под глазами, седина густо прострочила его чёрные курчавые волосы, но ещё не закрасила их сплошняком. Рот непрестанно кривился, выдавая скверное расположение духа, что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Правый глаз чёрный, левый почему-то зелёный. Брови чёрные, одна бровь выше другой. Он был в дорогом сером костюме и дорогих, в цвет костюма, туфлях. Мессир опирался на массивную трость с чёрным набалдашником в виде головы пуделя. В Лондоне он легко бы сошел за немца или австрияка, любителя пеших прогулок. На предпоследней ступени, блистая сталью доспехов, справа от мессира высился мощный рыцарь. Его чёрные глаза контрастировали с белым и холодным лицом, как угли, вставленные в голову снеговику. Его огромный меч висел на бедре, а руки были заняты серебряным подносом, на котором бугрилась истекающая кровью голова… Майкрофта Холмса! Кровь переливалась через край и пятнала вишнёвыми каплями белоснежный мрамор ступеней.
– Приветствую вас, джентльмены, в этом не лучшем из миров! – сказала голова. – Мне только непонятно, кто тут живой, а кто мёртвый. Я живой?
– Ты мёртв, – сказал мессир. – Они еще живы.
– Чудесная новость! – обрадовалась голова. – Я числил вас погибшими на «Титанике» и горевал, джентльмены. Это горе лишило мою жизнь смысла.
– Всё врет, – сказал мессир. – По-настоящему он горевал о потерянных наградах, которые были ему обещаны.
– Да, мне был обещан пост министра без портфеля и титул баронета! Если бы «Титаник» доставил золото в Нью-Йорк, я был бы награждён по заслугам. Сорок лет я беспорочно служил империи и короне, премьер-министр говорил, что нужен только повод, чтобы оформить… Кто же мог знать о безумном стечении обстоятельств? Такое не просчитывается! Если бы на «Титаник» упал метеорит, меня бы тоже в этом обвинили? План действий, который я составил, был утверждён и согласован в трех министерствах, в Банке Англии, в королевском дворце, все аплодировали ему!.. Но когда случился айсберг, я остался в пустыне, голый, на ледяном ветру. Премьер-министр смотрел сквозь меня, как в оконное стекло. Он сразу забыл, как меня зовут и где мой кабинет, в который до этого он каждый день заходил утром и вечером, чтобы обсудить новости и события. Когда я спросил у него через помощника, который теперь не пускал меня дальше приёмной, должен ли я подать в отставку или уйти на год в отпуск по состоянию здоровья, мне передали его слова: «Безразлично». Вот эпитафия! Когда власть говорит тебе о своём безразличии, значит, ты для неё мёртв. Эти люди скорбели не о погибших на «Титанике», они скорбели об утраченном золоте. Повторюсь, сорок лет беспорочного служения Отечеству пошли коту под хвост!