Набрав в легкие воздуха, уверенно начинаю:
– Каждая женщина мечтает, чтобы ее любили и не считали просто короткой интрижкой. Ей важно быть единственной для своего мужчины. Все это у меня было, а теперь вы хотите… – Осекаюсь и тут же замечаю, что опять перешла на официальное обращение. – Это все равно, что птицу, которая побывала на свободе, закрыть в клетке.
Мои слова не производят на Шахова должного впечатления. Но того, что я увидела и узнала, достаточно, чтобы пойти ва-банк и рискнуть. Согласные на все дешевки никого не привлекают.
– Мы заключили сделку, подписали договор, и я вроде как должна быть благодарна за помощь… – Глядя Григорию в глаза, тянусь пальцами к блузке и сама расстегиваю еще одну пуговицу. – С вами заниматься этим будет не так омерзительно, как с престарелым и обрюзгшим Монастырским.
Шахов смотрит прямо, выражение его лица остается все таким же бесстрастным. Вот теперь становится по-настоящему страшно. Я, похоже, ошиблась и выбрала неверную тактику. Неужели Григорий не остановит меня и возьмет прямо на кухонном столе? Господи, какая я идиотка…
Волнение сменяется растерянностью. Я испытываю сумбурные чувства, среди которых доминирует страх.
– Продолжай, – кивает Шахов на блузку.
Я будто в своем сне – падаю с огромной высоты и стремительно лечу вниз.
– Вы…
– Мы перешли на «ты», – напоминает он. – Если Григорий для тебя слишком официально и длинно, можешь звать меня Гришей. – В голосе Шахова проскальзывает та же чувственная интонация, как и несколько мгновений назад, когда он говорил, что не собирается занимать место моего мужа.
Понятное дело, ему это не нужно, он хочет лишь мое тело.
От страха во рту пересыхает, я облизываю губы, и это еще одна ошибка. Шахов задерживает на них пристальный взгляд. Берет мою руку и направляет обратно к блузке. Хочет, чтобы я продолжала ее расстегивать.
В его действиях – мягкая настойчивость. В конце концов, мы оба взрослые люди и прекрасно все понимаем. Просто я надеялась, что мы поговорим, и он прикажет своему водителю отвезти меня домой. Наивная.
Григорий сокращает дистанцию между нами, и я оказываюсь в облаке его вкусного парфюма. Вспоминаю наглые, навыкате глаза Монастырского… Действительно, лучше с Шаховым, чем с тем неприятным хряком.
Размышляю ровно секунду и тянусь к блузке, расстегиваю одну пуговицу, вторую. Шахов рассматривает белый кружевной бюстгальтер. Его лицо по-прежнему непроницаемо, но взгляд… Зрачки расширены, радужку почти не видно.