Снова – иллюминатор. Луна впереди и немного слева. Она больше не похожа на шар. Она – самодостаточный мир, полностью затмевающий все остальное. Теперь я разглядывал его очертания не сверху, чертежно, а сбоку, в масштабах и размерах; оно ужасало сильнее и заставляло сжиматься грудь. Высоченные горы на фоне пречерных небес, плывущие кратеры, тоже коричнево-черные – сгустки застывшей смерти, – кусками. Тут я понял, что чувствовал Бог, глядя сверху на безжизненный мир.
Ракета пролетела мимо Луны почти за четыре минуты – я специально засек время, чтобы можно было определить свою скорость. Насколько близко мы подошли к поверхности, можно было только догадываться. Но в любом случае оставалось не больше пяти тысяч футов до самых высоких вершин. Мы… вот и все, мы быстро удалялись от ее поверхности. Однако куда? До ближайшей звезды Проксима Центавра – двадцать пять с половиной триллионов миль.
Если написать эту цифру на бумаге, получится 25 500 000 000 000 миль. Пока пишешь – поседеешь. Да что там ближайшая звезда! Вряд ли я туда попаду – ведь впереди меня поджидали безбрежные просторы космоса с массой сюрпризов. А я так обожаю сюрпризы, и можно бы мимо прокатиться – но нет: вылезу и пойду разбираться. Я себя знал: ни до какой звезды мне не долететь. Утопия.
Впрочем, такие большие расстояния меня не слишком занимали, ведь запасов продуктов и воды у меня хватило бы только на год, а за это время ракета могла преодолеть чуть больше трехсот пятнадцати миллионов миль. Даже если бы она и долетела до нашего ближайшего соседа, меня бы это уже мало касалось – я к тому времени был бы уже покойником с большим производственным стажем, у-ух, больше восьмидесяти тысяч лет!
В течение последующих суток траектория движения ракеты почти совпадала с орбитой Луны вокруг Земли. Теперь стало понятно, что кроме Луны на мой курс оказала влияние еще и Земля, но не сама по себе – это влияние было взято в расчет, – а в совокупности с лунным, в синхронной, как это принято называть, связке. Она могла схватить меня в мучительные объятия, чтобы мне, как второй луне, уж и не вырваться, а вращаться вокруг нее вечно, пока не отыщутся смельчаки, чтобы снять наконец меня с окаянной орбиты. Но меня не устраивала перспектива стать маленькой луной. Карсон Нейпир, по моим ощущениям, всегда был большим объектом.