Но и на это ярмо, на эту каторгу нашелся завистник. Жил в Куруве поляк Янек, бездельник и лоботряс. Любое дело, за которое он брался, валилось у него из рук. И после каждой неудачи он бежал в шинок заливать горе. Пил он не больше других, в Куруве и вокруг так пили все. От тяжелой работы и беспросветной жизни только и есть радости, что залить и забыться.
Денег у Янека сроду не водилось, и шинкарь, пан Юзеф, сначала наливал в долг, а потом стал снимать с него то шапку, то рукавицы, то полушубок. Подступала осень, а у Янека не осталось в чем выйти на улицу.
– Пане Юзеф, – взмолился он, когда лужи у шинка стали по утрам покрываться тонкой корочкой льда. – Верни одежку, я в твоем хозяйстве отработаю.
– Да, ты отработаешь, – презрительно хмыкнул шинкарь. – Себе дороже выйдет, наделаешь делов. На что ты пригодный, разве воду на тебе возить?
– Воду возить? – Янек встрепенулся, словно услышав зов далекой трубы. – А действительно, чем не работа? Налил, привез, вылил. С лошадью и телегой я управляться умею, черпать могу. Почему нет?
– А лошадь тебе кто доверит? – хмыкнул пан Юзеф.
– Да уж найду. Мир не без добрых католиков, помогут, не все ведь такие бессовестные дьяволы, как шинкари!
– Это я еще бессовестный! – возмутился пан Юзеф. – Другой бы на моем месте шкуру с тебя за должок спустил!
– А ты разве не спустил? – вскричал Янек. – Зима на носу, а ты оставил меня в одной рубашке. Жид бы так не поступил!
– Кстати о жидах, – заметил пан Юзеф. – Воду по Куруву развозит еврей Тевье. Почему? Пусть он своих вонючих соплеменников обхаживает, а не чистых католиков. Вот забери у него промысел, и будет тебе заработок со мной расплатиться.
– Да как его забрать? Жид годами воду возит, все к нему привыкли.
– Ну, это как раз не сложно, – хмыкнул пан Юзеф. – Могу научить.
И от щедрости натуры и хорошего настроения, осенившего благодаря пришедшей ему в голову мысли, он щедро налил себе и Янеку, хрустко заел соленой капустой, налил еще по одной и принялся излагать план действий.
Тем летом в Курув прислали нового ксендза. Старый, отче Михал, получил епископство. Он к евреям относился доброжелательно, иногда его даже видели прогуливающимся вместе с ребе Михлом на околице Курува, по длинной тенистой аллее, с которой начиналась дорога на Люблин. Что они там степенно обсуждали или о чем вежливо спорили – так и не стало известным. Но сам факт этих прогулок весьма благотворно влиял на атмосферу в городе, как и многочисленные шуточки по поводу сходства имен двух служителей разных вер.