Обществу, такому, какое оно есть, думала Лула, не стало хуже после того, как оно лишилось Боба Рея Лемона. По ее мнению, Сейлор скорее оказал человечеству услугу и должен был получить за это нечто более приятное, чем два года в исправительной колонии «Пи Ди Ривер» за непредумышленное убийство второй степени. Например, оплаченное путешествие для Сейлора со спутником по его выбору – с Лулой, разумеется, – в Новый Орлеан или Хилтон-Хед на пару недель. Пятизвездочный отель и шикарный автомобиль, если уж на то пошло, новый крайслер с откидным верхом. Так было бы куда справедливее. А вместо этого бедному Сейлору пришлось целых два года подметать обочины дороги, хитрить, изворачиваться да жрать всякую гадость. Сейлор понес суровое наказание лишь потому, что оказался шустрее этого ничтожества, Боба Рея Лемона. «Определенно, этот мир совсем обезумел, а люди – дикие сердцем», – подумала Лула. Но как бы то ни было Сейлор вышел, и он по-прежнему целуется лучше всех, кого она знала, а если миссис Мариэтта Пейс Форчун не узнает об этом, то и не огорчится, так ведь?
– Кстати, о тайнах, – сказала Лула Сейлору. – Я тебе писала, что нашла письма дедушки в старом бюро на чердаке?
Сейлор приподнялся на локте.
– А мы разве разговаривали? – спросил он. – Да нет вроде.
Лула поцокала языком.
– Я думала, что мы разговаривали. Со мной такое бывает: подумаешь о чем-нибудь, и кажется, что я произнесла это вслух.
– Я очень скучал по твоим рассуждениям, пока был в «Пи Ди», милая, – произнес Сейлор. – Да и по всей тебе тоже, разумеется. И что творится у тебя в головке – один Бог ведает. Так что там с этими письмами?
Лула села, подложив себе под спину подушку. Ее длинные черные, как крылья ворона, волосы, которые она обычно забирала в пучок или конский хвост, рассыпались по бледно-голубой наволочке. Ее большие серые глаза зачаровывали Сейлора. В тюрьме, на общественных работах, он думал о глазах Лулы, он окунался в них, точно это были огромные прохладные серые озера с маленькими фиолетовыми островками посередине. Там, за решеткой, воспоминания о них помогали ему сохранять рассудок.
– Меня всегда интересовал мой дедушка. И почему только мама отказывалась говорить о своем отце? Все, что я знала о нем, так это то, что он до самой смерти жил вместе со своей мамой.