– Ну, что ж мне теперь делать! – всплескивал руками Котомцев. – Вместо длиннополого купеческого сюртука притащили какой-то дворницкий кафтан, жилетки русской нет и сапог нет! Париков в городе нет. Играю без парика, в своих волосах… Какой же тип выйдет!
– Послушайте… Да возьмите русские сапоги с моего рассыльного, – предложил пристав. – Он здесь в театре печки топит. У него ножищи преогромадные.
– Батенька! Вы меня спасаете! – воскликнул Котомцев.
– Зови сюда моего рассыльного Антипова! Пусть придет сюда и снимет сапоги! – отдал портному приказ пристав.
Портной побежал.
– Стой! Стой! – остановил его Днепровский. – А сюртук или сибирку можно снять с того молодца, который пришел сюда давеча с купчихами и принес стулья. На нем именно такой костюм, какой для роли Льва Краснова требуется.
– Да неужели?! – радостно вскинул на Днепровского глаза Котомцев.
– Две капли воды.
– Так слышишь! Рассыльного моего сюда и позвать этого самого молодца! – прибавил портному пристав.
Через минуту явился рассыльный. Рассыльный вытянулся в струнку.
– Антипов! Сними свои сапоги и дай барину на вечер, – сказал пристав. – А сам можешь в его сапоги переобуться.
Рассыльный разулся. Сапоги пришлись Котомцеву впору.
Разыскали и купеческого молодца.
– Две капли воды – то, что мне нужно! – радостно воскликнул Котомцев при виде его сюртука. – Послушай, любезный, мне вот надо играть простого русского лавочника, а сюртука подходящего у меня нет…
– Ему сказано-с… Он согласен, – перебил Котомцева еврей.
Молодец тряхнул волосами, снял с себя сюртук и стал надевать пиджак Котомцева.
– Эх, жилетка-то у тебя хороша! Может быть, и жилетку дашь надеть? – спросил Котомцев.
– Сделайте одолжение…
– Ну, вот и отлично. А сам ты можешь в мою одежду одеться, сесть в театре на скамейку и смотреть, как мы будем играть.
– Благодарим покорно.
– Чей ты? – спросил молодца пристав в виде приветствия.
– Из лабаза Мавры Тарасьевны Порфирьевой.
– То-то рожа-то знакомая! Ну, ступай.
– Голубчик, Вадим Семеныч, добудьте ему в кассе билетик на место да, кстати, узнайте, как сбор, – обратился Котомцев к лесничему.
– Давеча всего было двадцать семь рублей, перед тем как лампы начали зажигать в театре. Я справлялся, – ответил Днепровский, ероша себе белой краской брови и делая их седыми.
– Плохи наши дела, плохи! – вздохнул Котомцев, надевая на себя длиннополый сюртук. – Уж ежели в первый спектакль не будет хорошего сбора, то что же в последующие-то спектакли станет очищаться товариществу?