– Молите только Бога, чтоб к воскресенью санный путь был, – и сбор в театре будет, – сказал подошедший к Котомцеву пристав. – У нас по первопутке любят за город кататься, и все приедут.
– Да, мещане. Мещане любят кататься по первопутку, но мещане в воскресенье будут у своего мещанского старосты на свадьбе, – подхватил нотариус.
– Так, так… Вообразите, ведь и я зван на эту свадьбу, – сказал пристав.
– Говорю, что Рождественского поста нужно ждать, и тогда по воскресным и праздничным дням хорошие сборы начнутся, – продолжал нотариус.
– Что вы толкуете! – перебил его пристав. – В Рождественском посту наши купцы и мещане будут считать за грех и в театр-то ходить. Все сядет на треску да на мороженую судачину.
– И то, и то, – согласился лесничий. – Нет, уж в посту вам придется на одну интеллигенцию возлагать надежду. Только она одна и может поддержать. Теперь и я помню, что перед Рождеством приезжал к нам хор певцов и плясунов, давал два вечера в ратуше и с чем приехал, с тем и уехал.
– Печально, очень печально… – повторял Котомцев, покачивая головой, и стал прохаживаться по комнате, отведенной под мужскую уборную.
Вошла его жена, только что исполнившая перед публикой свой номер – стихотворение «Убогая и нарядная» Некрасова. Одета она была в черное шелковое платье со шлейфом.
– Без единого хлопка… – сказала она мужу про свое исполнение. – Нельзя здесь устраивать литературные вечера. Не любят здесь чтение.
– Здесь, матушка, ничего не любят, здесь любят только жареных откормленных гусей да настойку, – мрачно отвечал он, намекая на сегодняшнее именинное угощение у доктора.
– Ну а что, при сегодняшнем сборе мы все-таки без убытка? – спросила она.
– Отстань! Надоело и говорить об этом.
Вечер прошел вяло. Немногочисленная публика зевала, а при чтении Котомцевой во втором отделении стихотворения «Грешница» какой-то купец, сидевший во втором ряду стульев, даже заснул и начал храпеть, чем возбудил смех в публике. Пристав тотчас же направился к нему и растолкал его. Не произвели никакого эффекта и «Записки сумасшедшего», исполненные Котомцевым в костюме. Суслову за куплеты еще немножко похлопали. Некоторое оживление внесла лесничиха своим исполнением малороссийских песен да Даша, свояченица Котомцева, чуть не в слезах протанцевавшая качучу последним номером. Танцевала она очень плохо, но тем не менее костюм, тельное трико и миловидность ее подкупали зрителей. Ее приняли чуть не на ура и заставили повторить номер. Сын головы и сын кабатчика Подседова сдержали свое слово и поднесли ей букет из живых цветов, купленный от садовника из оранжереи на винокуренном заводе.