Тесть не возражал, пожал плечами и отошел от зятя.
Катя удалилась с матерью в другую комнату, что-то ей рассказывала и горько плакала.
Вскоре горничная доложила, что обед готов. Все отправились в столовую. За обедом очень мало разговаривали. На всех лежал какой-то тяжелый гнет. Тесть чокался с зятем, пил за его здоровье, зять выпил за здоровье тестя и тещи, но разговор не клеился.
После обеда Катя разрыдалась и просила мать не отпускать ее к мужу. Та, разумеется, пришла в ужас и стала уговаривать ее ехать. Курнышкин чуть не силой повез жену из-под родительского крова. Сходя с лестницы, он обернулся к стоящему на площадке тестю и крикнул:
– Стулья и табуретку считаю за вами!
Молодые супруги на третий день после свадьбы все еще продолжали делать визиты гостям, почтившим своим присутствием бракосочетание. К гостям-купцам, бывшим на свадьбе со стороны жены, Порфирий Васильевич, впрочем, наотрез отказался ехать и исключение сделал только для родной тетки жены. Он говорил жене:
– Помилуйте, с какой стати я, интеллигентный человек и чиновник, буду продолжать знакомство с серым невежеством! Ваши папенька и маменька, пожалуй, даже тетка – неизбежное зло, но на кой черт нам эти железники Корюховы, москательщики Бревновы? Что они нам? Денег они нам не дадут и даже, подлецы, сладких пирогов после свадьбы нам не прислали.
– Да вы вспомните, как вы с ними в день свадьбы обошлись, – возражала Катерина Петровна, – так какие же пироги! Ведь вы их чуть не выгнали от себя. Да даже и выгнали.
– Выгонять я не выгонял-с, но дал понять, что всяк сверчок знай свой шесток. Их звали в квартиру молодых только для поздравления, так и на билетах было написано, а они после поздравления не уходят, сидят, требуют мадеры и остаются даже на закуску. И все это самым нахальным манером. Закуску я вовсе не для них готовил, а для своих интеллигентных гостей.
– Да ведь не ты и готовил, а за все про все папеньке с маменькой пришлось заплатить.
– Все-таки закуска была у меня в доме, стало быть, и довольно. Что это, опять слезы? – воскликнул Порфирий Васильевич.
– Да как же не плакать-то, ежели вы папеньку с маменькой называете неизбежным злом! – отвечала супруга, прикладывая к глазам платок.
– А то не зло, что ли? Конечно же, зло.
– Однако это зло обогатило тебя. Что ты был и что ты стал? У тебя деньги, хорошая обстановка в квартире.