– Как хотите, а он мундира не надевает. Или поезжайте и вручите ему сейчас четыре тысячи, или он венчаться не поедет.
– Боже мой! Вот скандал-то! Позвольте… Да где же я ему сейчас четыре тысячи найду?!
– На это я уполномочен вам сказать, что он примет и форменный купеческий вексель в четыре тысячи по предъявлению… – отвечает шафер.
– Ну благородство! Ну честность! Благодарю… Не ожидал! – всплескивает руками отец невесты.
– Честность, Петр Михайлыч, должна быть обоюдная.
– Да поймите вы, что я не обещал ему пятнадцати тысяч!
– Стало быть, это недоразумение, но венчаться он все-таки не поедет, пока…
– Зачем же он тогда дотянул до последней минуты? Ведь это низко…
– Да ведь вы дотянули до последней минуты. Он сидит и ждет, а вы не едете с деньгами.
– С какими деньгами? Никаких ему больше денег не следует.
– Как хотите, а он не поедет венчаться, ежели не получит от вас сейчас же векселя и записки с обязательством доставить рыбный котел, медный куб и обменять фаянсовый сервиз на фарфоровый.
– Но ведь это же свинство, скотство!
– Прошу вас воздержаться на язык, Петр Михайлыч, иначе дело может быть непоправимое и вашей дочери придется снять с себя подвенечное платье, не ездивши в церковь.
Отец невесты сжимает кулаки.
– Кровопийцы… Сутяги… – шепчет он.
– Бога ради, потише, Петр Михайлыч… – замечает шафер и спрашивает: – Так как прикажете: одному мне ехать или с вами?
– Постойте… Я и сообразить не могу… Четыре тысячи… Куб медный… Тьфу!
– Куб медный и медный рыбный котел… – поправляет шафер. – Кроме того, сервиз.
– Поедемте… Но тогда я второй меховой салоп отберу.
– Салопом, я полагаю, он не подорожит. Это дело вашей дочери.
– Вот торгаши-то! Я его обмундировал, пальто ему меховое на свои деньги сшил, а он…
– Ежели женится человек без средств, то иначе, Петр Михайлыч, и быть не может. Жалованье у него маленькое, а между тем вашу же дочку кормить придется; так как же торгашом-то не быть? Недостающие четыре тысячи, сами знаете, дают двести рублей процентов… На квартиру, на дрова годится. Так едем?
– Да погодите, дайте шапку-то взять. Кроме того, жене сказать надо.
Петр Михайлович выходит в гостиную. Из спальной выскочил его маленький сынишка и поет:
– На Катю платье надели! Венчальное платье! Катя невеста!
Отец размахивается и дает ему такого подзатыльника, что тот ревет в голос.