На моё возмущение я услышал лишь
очередную глупую песенку:
— Я диверсант, Вади-и-ик, а это
значи-и-ит, что не страшат меня не горе-е-е, не беда-а-а-а…
И тут дверь оружейки открылась, на
пороге стоял суровый эльф, с погонами старшего лейтенанта. Видимо,
какой-то начальник. Потому что первое, что он сделал, это гневно
гаркнул трупу на полу:
— Что за бардак!.. — так удивлённым и
умер.
— Вот так вот, талант не пропьёшь, —
Тунгус явно был доволен тем, что на этот раз убил противника с
одного удара. — Ручки-то помнят!
Оттащив труп офицера поближе к шкафу
с остатками взрывчатки, Тунгус грустно похлопал того по плечу и
сокрушённо выдал:
— И молода-а-ая, не узна-а-а-ет,
какой у парня был конец…
— Да ты отмороженный псих!
— Эх, Вадик, ты ещё настоящих
отморозков не видел. Есть у меня один друг, так про него сам глава
нашего ада сказал: «Не вздумайте его к нам пускать». Думается мне,
если он умрёт, то и в рай его не пустят. Так что выделят ему в аду
особняк с бассейном и кондиционером, чтоб не потел, и самых
отвязных грешниц подселят, чтоб не скучал и гулять не выходил.
— Интересные метафоры…
— Это не метафоры, — злится Тунгус. —
Ладно, некогда мне с тобой лясы точить, пошли спасать твою сеструху
со стальными яйцами, и дядьку, который вырастил слюнтяя.
— Я не слюнтяй!
— Ага, рассказывай… Эльфятинку он
пожалел, — и тоненьким голоском проканючил: — Дядя Тунгус, не
убивай плохих дядей, давай перевоспитаем! — и тут же добавил: —
Щаз, всё сделаем. Пусть их в аду перевоспитывают.
Закрыв за собой дверь оружейки, мы
отправились на поиски камер сестры и дяди. На этот раз, не встретив
никого по дороге.
Открыв всё той же ключ-картой дверь к
сестре, Тунгус в очередной раз помянул не пуганых идиотов и,
сплюнув, пообещал:
— Ничего, я вас научу диверсантов
бояться, совсем расслабились, одним ключом и камеру и оружейку
открыл. Кошмар!
Сеструха, услышав шум, испуганно
вскинулась на нарах и в страхе забилась в угол. Но тут щурясь от
резко вспыхнувшего в камере света, увидела, кто стоит перед
ней.
— Братишка! — вскочив на ноги,
бросилась к нам, заливаясь слезами. — Вадик, я уже думала, не увижу
тебе перед смертью…
— Сильно тебе досталось, — Тунгус
отодвигает от себя Аню, с опухшими синюшными губами и левым ухом
фиолетового цвета. — Идти сможешь?
— Куда? — удивляется сестра.