И толкнула меня в грудь так, что удочка выскочила из руки, ведерко с наживкой полетело в другую сторону, а сам я плашмя плюхнулся в море.
Первая часть твоего предсказания сбылась. Я погружался в воду. Сбылась и вторая. Те мгновения, пока я летел и тонул в опаловом море, я увидел тебя совсем с другой стороны. Ты вдруг стала моложе, я видел совсем девочку в развевающемся черном платье, улыбающуюся, спокойную и даже величественную. Это длилось мгновение. И исчезло. Мокрый и кашляющий, я выбрался на пирс.
Передо мной была ты, Ахра.
– Предсказание сбылось. Я весь промок.
– Я никогда не ошибаюсь в предсказаниях. Чтобы стать морем, надо в нем раствориться, а ты всего лишь промок. Чтобы стать частью этих мест, надо раствориться в них и, возможно, исчезнуть. Умереть здесь. А ты пока только знаешь слово «итабуп».
– Я пока не хочу умирать.
– Ты пока не умрешь.
– Ну спасибо.
– Я не ошибаюсь в предсказаниях. Ты, наверное, заметил.
– Заметил, заметил. Повторять не надо.
Мы помолчали. Я смотрел на тебя и удивлялся. Как быстро ты превращаешься из грозного каменного изваяния в обычную местную девушку-администратора, а из администратора – в загадочную, тонкую, почти прозрачную девчонку.
– Ну, кое-что об этом месте я уже узнал.
– Что, например?
– Что тот рогатый дом, дача наверху, где сейчас живем мы, построил принц Ольденбургский.
– Угу-угу, интересно…
– Для своей сестры-принцессы.
– Угу. Очень интересно.
– Она тут гуляла по пляжу и потеряла золотой гребешок.
– Ух ты! Ну вообще!
– Поэтому место и назвали так странно. «Гребешок».
Вдруг ты зевнула, прикрыв рот рукой. Так, будто сейчас завалишься спать.
– Что? Не так? – спросил я.
– Совсем не так. Просто чушь. Вот так ты и растворяешься. Плаваешь. По колено в чуши.
– Итабуп.
– Не за что. Слушай. Этот дом построил русский. Богатый человек. Очень богатый. Давно. А дочка, которую он действительно звал принцессой, называла его папой…
Гребешок маленькой принцессы
Знаешь, Ахра, меня тогда поразило, что ты так рассказываешь о девушке, которая жила здесь еще до революции, будто ты сама присутствовала при тех событиях, будто видела все.
А потом я вдруг догадался: это и было то, что ты называла «стать частью», то есть «раствориться». Ты – часть этого мира, где только пространство, горы, небо, леса и море. Где нет ничего, кроме этого пространства. Где пространство, пока оно не тронуто врагом, пока ничего не разрушено, в котором времени нет. И вчера, и позавчера, и сто лет назад здесь один и тот же мир, в котором все связано между собой, который существует отдельно от остального мира. И этот мир может принадлежать только тебе, Ахра.