Коридоры поместья, увешанные картинами разных эпох, без сомнения подлинными, извивались точно змеи, уводя меня все дальше от гула празднующей толпы. Если судить по количеству пройденных лестниц, то скорее всего я давно попала в цоколь или даже подвал, но выбраться из хитроумных лабиринтов никак не получалось. Внимание привлекло одно из украшавших стены полотен, такое яркое, светлое, живое… Будто глоток воздуха в спертой атмосфере давящих со всех сторон, толстых, каменных стен. С него улыбалась женщина, бесспорно итальянка. Глубокий, томный взор прозрачных, карих глаз светился совершенным, чистым, неподдельным счастьем. Ей было тепло и уютно тут, все окружение приносило радость, спокойствие и умиротворение.
Эмануэлла.
Сомнений в том, что передо мной портрет матери Лучо не было никаких. Очень красивая и, судя по лицу, добрая хозяйка дома конечно была его душой. Даже сейчас незримое присутствие этой женщины нагревало пространство вокруг, вселяя в душу лёгкие отсветы ее собственного счастья.
Нехотя оторвавшись от портрета, я огляделась. Справа чернела острыми, вырезанными прямо на дереве узорами массивная дверь, на кованых петлях с элементами, напоминающими засов. Внутри обнаружился небольшой, оформленный в строгом, европейском стиле рабочий кабинет, очевидно принадлежащий хозяину поместья. Черная кожа кресел поблескивала тусклыми отсветами скудного освещения. Стены от пола до потолка занимали стеллажи с книгами разных эпох и направлений. Лёгкая пыль в некоторых местах была стёрта пальцами обладателя коллекции, что говорило о недавнем использовании фолиантов по назначению. На столе в некотором беспорядке лежали бумаги и фотографии.
Меня не покидало подспудное ощущение тревоги, словно чувства уже уловили источник опасности, а сознание ещё не сумело его идентифицировать. Лёгкая, неприязненная дрожь текла по позвоночнику, сковывая движения, заставляя сердце биться чаще, побуждая боязливо оглядываться в поисках отсвета алых глаз того самого огромного филина. Напряженно прислушиваться, в ожидании тихого шороха мягких перьев на крыльях, возвещающего о неминуемой гибели.
Передернув в волнении плечами, я попыталась сосредоточиться на материальном. На краю стола, тыльной стороной ко мне, стояла маленькая фотография в простой, деревянной рамке. Любопытство вскипело в крови неконтролируемой волной, и чуть дрожащая ладонь потянулась к ней, намереваясь обнаружить изображение. Да так и замерла в воздухе. По позвоночнику хлынула мелкая, ледяная дрожь.