Я больше не могу отрицать то, как он действует на меня.
– Клим, пожалуйста, – повторяю как молитву.
– Я с ума схожу без тебя. От мыслей, что он делает с тобой, как нагибает и…
Я зажимаю его рот ладонью, цепляя пальцами лейкопластырь со звездочками. Я собираю все силы, какие остались, и делаю то, что должна. Кто-то из нас должен остановить это безумие.
– Да, он трахает меня, – я произношу это, глядя ему в глаза. – Он мой мужчина, Клим, вбей это в свою голову, пока не поздно.
Иначе это сделает Димитрий.
Он не отпустит меня.
Меня привозят в особняк Димитрия после осмотра врача. Я чувствую себя маленьким ребенком, которого закутали в плед и которому выдали няньку. Медсестра лет сорока не отходит от меня. Она проверяет повязку, скрывающую разбитую губу, и дает мне таблетки. Я и правда сглупила, решив замазать рану пудрой. Ее невозможно скрыть, только хуже сделала.
И я все больше переживаю из-за того, что Димитрия до сих пор нет. Я думала, он приедет сразу. А вдруг он что-нибудь сделает с Климом? Я не успею поговорить с ним и он накажет его? Где он сейчас вообще?
– Где она? – огрубевший голос Димитрия раздается из холла.
Я вздрагиваю всем телом и рывком встаю с кушетки.
– Не надо так, – тут же отзывается медсестра. – Никаких резких движений, вам лучше еще полежать…
Я ничего ей не отвечаю и иду на шум мужских шагов. Хотя медсестра права: я плохо себя чувствую, и мне бы остаться на кушетке. А еще лучше в кровати. Но я не смогла провести в спальне больше десяти минут, почти сразу спустилась на первый этаж и устроилась на кушетке рядом с большими окнами. Чтобы не пропустить момент, когда вернется Димитрий.
– Малыш, – непривычно мягко тянет Димитрий, когда видит меня.
Он подходит ко мне и кладет ладони на плечи, потом спускается ниже и дает опереться на себя. Я пытаюсь отвернуться, чтобы он не смотрел на мои раны, но тщетно. Димитрий все замечает и выдыхает со злобным рыком. Из него вырываются опасные эмоции, которые я не знаю толком, как потушить.
– Тварь, – он добавляет грязного мата, а потом касается моего подбородка. – Твое лицо… Я убью его. Изувечу.
– Я не поняла, кто это был.
– Мне уже доложили. Его имя тебе ничего не скажет, но он часто там зависает.
– Он был в твоей ложе, – я начинаю с опаской и сама жалею, что заговорила об этом.