Летний чай для Мороза - страница 9
И снова вьюжило, кружило, свистел ледяной ветер, яростно бросаясь в лицо острыми льдинками. Слабые стариковские ноги проваливались в глубокий снег по самое колено: «Держись, сынок! Держись!» – старик бежал сквозь снежную бурю. «Держииись!» – рвалось хриплым выдохом из-за ворота промокшей от пота старой гимнастерки. «Рысак у тебя – дряхлая развалина! Дай нам Боже до дому добраться!» – сипел, упираясь из последних сил, старик.
Он бежал как в последний раз. Все его мысли, чувства, Бог весть откуда взявшиеся силы были устремлены к теплому трепетному свету окошка. Жилье! Человеческое жилье! Теплое. Светлое. Надежное. Заветное золотое окошко мерцало, дрожало, точно единственно живое в густой снежной бесконечности.
Стукнул старик с разгону кулаком в дверь. Незапертая дверь распахнулась, и старик вместе со снежными волнами ввалился в сени. Споткнувшись, повалился через порог. Санки он втянул почти по себе. Силы оставили его: и метель, и снежно-звездное небо, и мокрый темный пол, и бревенчатые стены, и звуки, и силуэты людей – все кружа уплывало неведомо куда, унося его с собой. Последнее, что он издали услышал – крик. Заголосила, заплакала, запричитала женщина. И еще увидел лампадку в глубине дома – теплый, мягкий, радостный спасительный свет. «Точно в Раю!» – подумалось уносившемуся в небытие солдату.
ГЛАВА 4
Очнулся старый солдат под тулупом, на половиках, возле жарко горящей печи. Домашнее тепло пропитало все внутри, даже до самого сердца. Пахло хлебом и молоком. Лицо пощипывало от печного жара.
Старик боялся открыть глаза. А вдруг это только кажется ему. Вдруг все это – только видение? Теплый дом, жаркая печь, хлебный дух, все, что так бесконечно дорого его усталому сердцу?
За спиной послышалось шмыганье носом, возня и детский шепот. Мать шикнула на ребят, те пугливо примолкли. Старик заулыбался в усы, неспешно перевернулся на другой бок и открыл глаза. С лавки, широко растопырив синие, как летнее небо, глазенки, глядели на него трое белобрысых, курносых мальчишек.
– Здравия желаю, богатыри! – хрипло поздоровался старик.
Младший из «богатырей» пронзительно завизжал и кинулся на печь. Братья проводили его завистливым взглядом, но сами сдержали страх и усидели. Приосанились для важности и снова уставились на старика. Тот, что постарше, откашлялся, уняв дрожь в голосе, и ответил: