В два часа дня в сельской школе уже не было ни души, даже вахтерши. Светка завела меня внутрь и показала свой класс. На тот момент я уже побывала в своей будущей школе, когда проходила в апреле собеседование. В Светкином классе, как и в классах моей будущей школы, парты стояли в три продольных ряда, а перед ними – доска и учительский стол. Но это был единственный класс во всей школе! Кроме него, в здании имелся только актовый зал, крохотный по сравнению с нашим, а еще учительская, библиотека и туалет.
– А где же учатся остальные классы? – изумилась я.
– Как где? – изумилась в ответ Светка. – Здесь и учатся. На первом ряду, ближе к двери, сидим мы, первоклашки, это специально, чтобы нам в туалет удобнее было выбегать. Во втором ряду – второй класс, а в третьем – третий. У нас же трехлетка, а восьмилетка только в райцентре.
Мало того, что у них не было деления на «А» и «Б», так еще и все три существующих класса учились в одном помещении! Тогда меня это поразило до глубины души, а теперь, читая Олино письмо, я вспомнила Светкину одноэтажную сельскую школу с умилением. Вот уж кому не нужно по шесть раз на дню, к каждому уроку, собирать и разбирать портфель и бегать по этажам! Да и шести уроков у них наверняка никогда не бывает, Светка говорила, что позже 12 дня они никогда не заканчивают, потому что в час на ферме дойка, а их единственная учительница еще и доярка-ударница.
Следом за Светкой и ее вольготной школой я тут же вспомнила, что лично у меня в настоящий момент вообще нет никакой школы и даже портфеля, который можно собирать. Даже моя армянская школа, в которую я ходила четыре раза в неделю всего на один урок, после каникул, как говорили, не откроется. Учебный год на английском отделении начинался только 1 октября, оставалась еще неделя, и никакой официальной информации об отмене занятий пока не было. Но Роя с Роминой, которые прибежали ко мне, как только я вернулась в город, сообщили, что мой учитель английского на каникулах сбежал в Америку и теперь назад в Иран его никогда не пустят. И английское отделение, конечно, закроется, как в прошлом году закрылось русское.
Каждый раз, читая Олины письма, я смутно тревожилась, что отстаю от «нормальной» московской жизни – но не из-за пропущенных уроков, а из-за новых для меня житейских навыков, которые я не успеваю осваивать одновременно со сверстниками. Вот вернусь я домой, и как мне искать нужный кабинет перед каждым уроком?! В нашей школе четыре этажа с длинными коридорами и множеством дверей, а в каждом конце коридора еще закутки с кабинетами. К моменту моего возвращения все мои одноклассники уже привыкнут перемещаться из класса в класс, и только я одна буду отчаянно блуждать по коридорам в поисках нужной двери! Конечно, подружки мне помогут, но что будет, если мы вдруг поссоримся?! Или вот Оля пишет, что записалась в кружок искусствоведов при Пушкинском музее и с 1 сентября станет ездить два раза в неделю – сама! Я еще никогда в жизни не ездила одна в метро, до самого отъезда в Тегеран меня провожали даже в школу! А Пушкинский музей находится далеко, на Кропоткинской, почти там же, где мой старый дом.