Димка ненадолго ушел в свое купе, дождался, пока его родители уснут, и вернулся ко мне.
На самом страшном месте «Падения дома Ашеров», которое я читала вслух, поезд покачнулся, в мерном перестуке колес раздался зловещий скрежет, и в мерцающем свете ночника вдруг возникло бледное напряженное лицо. Я бросила книжку и завопила от ужаса. За мной завопил Димка. Мы вскочили и скорее открыли дверь купе. И только тут догадались, что произошло: вагон резко дернулся и от этого со скрипом распахнулся шкафчик над умывальником, и в зеркале на внутренней стороне его дверцы отразилось Димкино же лицо. С полки, на которой я сидела с книжкой, выглядело это и впрямь как мираж. Я испугалась так заразительно, что Димка испугался за компанию. Нам повезло, что от наших визгов в соседних купе никто не проснулся, иначе бы нас точно разогнали.
Только мы закрыли дверь купе и отсмеялись над собственной впечатлительностью, как поезд дернулся и встал как вкопанный. За окнами стояла кромешная тьма. В вагоне все спали. Мы притихли в ожидании, когда поезд тронется: под перестук колес мы меньше рисковали перебудить своим чтением и хихиканьем взрослых.
Тут снова раздался скрип, дверь нашего купе поползла вбок и в ее проеме возникли какие-то темные силуэты. Они стояли и молча смотрели на нас. Я снова собралась закричать.
– Не бойся, это, скорее всего, погранцы! – шепнул мне Димка.
Наконец в нас уперся луч фонаря.
– Салам алейкум, пасдаран-е-энгелаб-джамхурие-ислами-Иран («стражи революции исламской республики Иран» – перс.), – представились бородатые мужчины в беретах и почему-то в американской военной форме. Один даже этикетку USA забыл спороть. За плечами у них болтались автоматы.
– Алейкумас салам, – ответили мы. – Сейчас мы позовем взрослых.
По-английски пасдары не говорили.
– Джульфа, Джульфа, – понеслось по вагону.
Мы приехали чуть раньше заявленного в расписании времени.
В нашем вагоне досмотра вещей не было, у всех были дипломатические паспорта. Но личный досмотр при желании они могли потребовать, об этом нас предупреждали. Имели право по случаю военного положения в покидаемой нами стране. Но по большому счету им, конечно, было плевать, на что они имеют право, а на что нет. Все зависело от их расположения духа. И, разумеется, от «указявок», как называл это дядя Витя, от их начальства. Если они кого-то искали и боялись упустить через границу, они могли держать наши три вагона на запасном пути хоть целую вечность, никто бы не мог им помешать. Посольские рассказывали, что наших дипломатов, которых нужно было вывезти из страны, не привлекая внимания властей, вывозили через турецкую границу, только там было относительно спокойно. На иракской границе воевали, в Персидском заливе стоял военный флот, на туркменской маневрировали наши танки, чтобы Хомейни не расслаблялся, а на азербайджанской хомейнисты ловили шпионов. Ведь это был единственный официальный путь в СССР.