Судя по британскому акценту, агент Донахью был выходцем из Туманного Альбиона.
– Какая-то тварь только что убила и сожрала Терри, – тихо сказал Бретт, словно только теперь понял, что пора наконец удивиться.
– Верно, – согласился агент Донахью. – И не только его. Любой полицейский в этом городе скажет тебе, что каждый год в Штатах пропадает без вести уйма народу, а если посчитать по всему миру, то выйдет вообще жуть. Какая-то часть пропавших действительно стала жертвой несчастного случая, или стихии, или чьего-то злого умысла, но отнюдь не все. Теперь ты знаешь, что обычно происходит с остальными – то же самое, что и с твоим невезучим кузеном. Кстати, соболезную, друг мой.
На скулах Бретта заиграли желваки. Его охватила ярость и чувство бессилия.
– И что вы делаете, а? – со злостью выкрикнул он. – Что вы с этим делаете?
– Делаем, что можем, – спокойно ответил агент Донахью. – К сожалению, имаго – это не пособники диктаторов в «банановых республиках», кого можно легко переколбасить, набрав команду из надёжных и крепких ребят вроде тебя. Видеть имаго способны считанные единицы – те, кто получил «травму прозрения».
Подсвечивая себе небольшим карманным фонариком, агент Донахью направился к тому месту, где перед смертью находился Терри Уильямс.
– Главное в такой ситуации – не ошибиться и не счесть, будто сходишь с ума, – сказал он. – Должен заметить, не у всех это получается настолько же хорошо, как у тебя. Некоторые решают, будто бы спятили, будто бы их головёнка после ранения пострадала куда сильнее, чем они полагали, и переубедить их стоит немалого труда. Они начинают бегать от одного врача к другому, рассказывая о монстрах из темноты, которые будто бы пожирают людей, а достопочтенным эскулапам только того и надо, чтобы на всю жизнь упечь бедолаг в дурдом.
– Я в своём рассудке уверен, меня ни в чём убеждать не надо, – отозвался на это Бретт.
Он внимательно рассматривал землю, ожидая увидеть море крови и останков, но потрескавшийся асфальт был совершенно чист.
– Имаго у нас чистюли, – пояснил агент Донахью. – Когда они заканчивают трапезу, от жертвы в буквальном смысле не остаётся ничего. Ни-че-го. Пригласи сюда поисковых собак и они не почуют ни намёка на запах твоего кузена. Пригласи самых продвинутых криминалистов и они не найдут ни единой молекулы его ДНК. По этой причине мы всегда ждём окончания трапезы, прежде чем прикончить имаго. Умирая, они бесследно исчезают из нашей реальности и заодно избавляют нас от необходимости что-то впоследствии делать с останками жертвы и зачищать место трапезы. Жертве всё равно уже не поможешь, зато не нужно объяснять общественности, кто это регулярно по ночам пожирает людей, причём по всему миру.