Они были еретики.
Лягушки были окоченевшие, засохшие, и мне казалось невероятным, что в этих студенистых брюхах могла быть душа. Интересно, по мнению Чезаре, она была еще в них или уже успела перелететь куда-то?
Когда припев надо было повторить в третий раз, я уже смогла спеть его с некоторыми словами. По-моему, они нарочно повторили его несколько раз, чтобы я запомнила его и смогла спеть целиком. Берн плакал – или, быть может, это тень от волос, падавшая на его лицо, ввела меня в заблуждение?
После песни Чезаре открыл книжечку и прочел два псалма. Я не привыкла к молитвам; когда-то, во время подготовки к первому причастию, я ходила на мессу вместе с родителями; но с тех пор мы к церкви и близко не подходили.
Лягушек благословили, потом мальчики руками наполнили ямки землей.
– Нам надо о многом поговорить, – сказал Чезаре, прежде чем уйти. – Приходи к нам еще, Тереза, я буду тебе очень признателен.
Он предложил Берну проводить меня до ограды.
Мы шли по подъездной дороге, Берн катил мой велосипед, придерживая его за руль.
– Понравилось тебе? – спросил он.
Я ответила «да», главным образом из вежливости. И только потом поняла, что это была правда.
– Я не упрекаю тебя за принесенные тобой жертвы, – сказал Берн, – твои всесожжения все еще у меня перед глазами.
– Что?
– Я не возьму тельцов из дома твоего, не возьму козлят из твоего хлева. – Он повторял одну из молитв, которые недавно прочел Чезаре. – Я знаю всех птиц небесных, и все, что резвится в полях, – мое… Это мой любимый стих, – пояснил он. – «Все, что резвится в полях, – мое».
– Ты его знаешь наизусть?
– Некоторые я выучил, но пока еще не все, – уточнил он, как бы извиняясь.
– А почему?
– Времени не было!
– Нет, я хотела спросить, почему ты учишь их наизусть? Для чего это нужно?
– Псалмы – единственный вид молитв, единственный, который угоден богу. Те молитвы, которые ты бормочешь по вечерам, ничего не стоят. Бог даже не слушает их.
– Это ты узнал от Чезаре?
– Мы всё узнаём от него.
– И вы трое даже не ходите в нормальную школу?
Берн прокатил колесо велосипеда по камню, цепь затряслась.
– Осторожно! – крикнула я. – Козимо только-только его починил.
– Чезаре знает много больше того, чему учат в нормальных школах, как ты их называешь. В молодости он был исследователем. Жил в Тибете, в пещере, один, на высоте пять тысяч метров.