В Скало народу было немного, мы сели за столик в середине поляны. Море было неспокойное – из-за трамонтаны. Никола пошел взять нам по пиву. Похоже, он был горд, что может наконец продемонстрировать, какой он галантный кавалер, и счастлив, что оказался наедине со мной. Это раздосадовало меня. Из них троих его общество всегда было мне наименее приятным. Прошлым летом осложнились отношения между мной и Томмазо, но с ним мне, по крайней мере, было не скучно.
Внезапно на меня нахлынула волна грусти. Я пожалела, что уговорила Николу привезти меня сюда. Вряд ли у нас с ним завяжется хоть какое-то подобие разговора.
– Твой отец говорит, что ты хорошо учишься в университете, – выдавила из себя я.
– Он всем это говорит. На самом деле – ничего особенного. Скажи, тебе хотелось бы побывать в Бари? Мы с тобой могли бы съездить туда в ближайшие дни.
– Посмотрим.
Руки у него выглядели как-то неестественно: очень большие и до странности гладкие с тыльной стороны ладоней. Кроме того, он слишком сильно надушился.
– У тебя там есть девушка? – спросила я. Мне хотелось, чтобы он выбросил из головы всякие фантазии насчет меня, включая совместную поездку в Бари.
Никола помрачнел.
– Ну, не то чтобы…
Гирлянды горящих лампочек дрожали от ветра. Часть из них была разбита. Интересно, подумала я, это те же, что светили здесь прошлым летом?
На будущий год к моему приезду здесь ничего не изменится.
– А у тебя есть парень? – спросил Никола.
– Так, ничего серьезного. – Я не хотела выглядеть несчастной страдалицей, которая все это время ждала кого-то, но так и не дождалась. – Только легкие увлечения.
– Легкие увлечения, – разочарованно повторил Никола.
– Где он?
Никола невозмутимо глотнул пива.
– Понятия не имею. Он исчез.
– Исчез?
– Уехал однажды ночью. Ты, наверное, заметила прошлым летом, что он стал каким-то странным.
– Ничего такого я не заметила.
Я не понимала, почему говорю с ним так резко, как будто это он во всем виноват.
– Что значит «странным»?
– Он был… как бы это сказать… Нервозным. И злым, особенно по отношению к Чезаре.
Меня всегда удивляло, что Никола называет родителей по имени.
– Чезаре снисходительный, – продолжал Никола, – он считает, что каждый вправе вести себя, как ему нравится, до тех пор, пока это не задевает других. Он никогда никого не заставлял что-то делать против воли. Но Берн… он его провоцировал. Особенно когда начал читать все эти книги и перелистывал их прямо у него перед носом.