– Она пришла в себя…
– Отойди, – сказал я, хмурясь, невозможно, чтобы он коснулся её.
– Марик…
Я обнял её, поднимая на руки, Таня прильнула ко мне, обвивая шею, но руки её так слабы, почти как ткань этого халата, скользят…
Борис помог мне завернуть её в одеяло…
И вот мы у больницы, Вьюгин открыл дверь, помогая мне выйти с моей бесценной ношей.
– Осторожно на ступенях, – сказал он, проходя вперёд.
И вовремя, я едва не поскользнулся.
– Она в сознании?
– В созна-ании, – ответила Таня за меня. – Ма-арк… ну… по-а-чему он…
– Ну, и слава Богу… – проговорил Вьюгин. – Сюда…
Мы вошли в приёмное, в кабинет УЗИ. Меня даже не выгнали вон… и начали нести свою абракадабру, елозя по Таниной груди датчиком. Совершенно обнажив мою жену перед этим Вьюгиным… Боже мой…
– Посмотри ещё печень, Маша, – сказал Вьюгин. – Нет ли выпота или отёка… да, я вижу…
Она переместилась на живот, Таня подняла полу, прикрывая живот ниже пупка. И тут Вьюгин, взял у этой Маши датчик и, мазнув в излишки геля у грудей, по-хозяйски убрал Танину руку, и приложил датчик над лоном.
– Беременность, – сказала Маша. – Пять недель акушерских. Три недели реально, то есть… ну, тут уже, на всех этих лекарствах… Сердцебиение можно услышать…
Она нажала какую-то клавишу, и стало слышно «шт-шт…шт-шт…».
– Живой, – сказала Маша. – Живой плод, маточная беременность…
Вьюгин посмотрел на меня, я, наверное, что-то должен был понять, но я не понимал сейчас ничего… И в этот момент Таня захрипела, кашляя и поворачиваясь на бок.
Медсестра подхватилась звонить, прокричала в трубку:
– Каталку срочно!
– Таня! – Вьюгин поднял её за плечи. – Ш-ш-ш, тихо… смотри на меня…
– И-и… – вдохнула Таня с усилием. – Не… не хо-ачу…
– Чёртова дура… Тогда на него смотри! – проорал Вьюгин, махнув мне, чтобы я подошёл.
Таня протянула руки ко мне, зацепилась за свитер пальцами, задыхаясь всё больше… Но лицо её сразу стало мягче, у уголков глаз даже появилось что-то вроде улыбки. Приехала каталка, с грохотом закатываясь в кабинет, Вьюгин, кивнул мне, чтобы я положил Таню на эту качалку. Но она задыхалась всё больше и отказалась ложиться.
– Не-е мо-агу я… не мо-агу лежа-ать… не мо-агу… я за… ды… ха… юсь… – целясь за меня, произнесла Таня, сквозь хрип, вылетающий из её груди.
– Донесёте? – спросил он меня.
Я просто смотрел на него как идиот, он шутит, не могу понять? Почему я могу не донести? Мы вышли в коридор, он снова пошёл впереди меня, открывая двери, а я держал Таню, сжавшуюся в комок и дышащую так, словно она старательно выдувает в груди мыльные пузыри. Я посмотрел на неё, она всё бледнее, при этом губы становились какими-то розовыми и блестящими…