– Эй, девка, скажи, который тут Басков переулок? Меня туда на жительство определили, потому как я потомственная пролетарка.
От бабы густо несло винным перегаром. Она беспрерывно икала.
– Это туда, вон, где дерево, – показала Фаина, и тут откуда-то издалека тяжко и гулко ударил колокольный набат.
Глаза бабы округлились:
– Пожар, что ль?
Звук колокола, истончившись, повис в воздухе, замолчал и ударил вновь, набирая силу и высоту.
Фаина не хотела уходить далеко от детей, от дома, но колокол гудел, звал, требовал:
– Беда, беда, сюда, сюда!
И прохожие, что шли мимо, внезапно развернулись и побежали в одну сторону. И Фаина тоже побежала, на ходу поправляя платок, который всё время сползал на затылок.
Звонили с колокольни Александро-Невской Лавры. На повороте к Невскому проспекту Фаина влилась в толпу народа, которая с каждым шагом вперёд становилась гуще и гуще. Набат не затихал, и сердце в груди тоже застучало в такт суматошным ударам колокольного языка.
То тут, то там слышались резкие выкрики:
«Господи, помилуй!», «Не отдадим святыню супостатам!», «Спасём матушку-Расею!» «Грудью встанем за Святую Лавру!»
Большинство, как и сама Фаина, не знали, что произошло, но скорее душой, чем разумом, понимали, что там, за стенами Лавры, сейчас творится страшное, чему нет и не будет прощения во веки веков. На площади Александра Невского Фаина попала в людской водоворот, который вливался во врата монастыря. Справа и слева её толкали, из уст в уста передавая непостижимую весть: «Владыку, Владыку Вениамина[6]арестовали! Лавру хотят отнять!»
На площадке у Митрополичьего корпуса стояли грузовики с пулемётами и ряд солдат с винтовками наизготовку.
На миг Фаина обмерла от ужаса – а ну как начнут палить в людей без разбора?! Двумя руками она вцепилась в чей-то тулуп.
– Ничего, дочка, справимся, – обернулся к ней мужик, по виду извозчик. – Есть силушка в руках! – он показал крепкий кулак, пропахший дёгтем. – Да не трясись, не станут солдатики в своих, православных стрелять, да ещё в святой обители. На них, чай, тоже кресты есть.
– Православные, спасайте церкви! Антихрист грядёт! – сечкой резанул по толпе истошный женский возглас.
И толпа задвигалась, загомонила:
– Не отдадим святыни, за них наша русская кровушка веками проливалась!
Зажатая между людьми, Фаина не могла видеть ничего впереди, кроме голов и плеч, но сейчас она не чувствовала себя отдельным человеком, вливаясь в общий поток, точно капля крови в одной вене: все кричали, и она кричала, ахала, охала. Когда старуха рядом горько заплакала: «Что же будет? Не простит нас Господь!» – у Фаины тоже навернулись слёзы.