– Папа? – Я постучалась в дверь его спальни. – Пап, не спишь? Хочешь чай?
– Да, давай. Сейчас выйду.
– Хорошо.
Тапочки собирали пыль в коридоре. Иногда я становлюсь свиньёй. А папе важно только, чтобы вещи не были разбросаны по дому. Чистота пола и наличие пыли никак не влияет на его уровень удовлетворенности от берлоги. Поэтому мне даже почти не стыдно.
Разве что самую малость.
Я разлила по чашкам чай, бросила на стол пару конфет и села в угол на свой скрипучий стул. Батарея приятно грела бок.
– С чего это такая любезность? – папа цапнул со стола конфету и принялся медленно и будто бы безразлично её разворачивать. – Даже чай отцу налила.
– Не хотела сидеть одна.
Он поджал губы, будто раздумывая над чем-то.
– Довод.
Сел напротив меня, хлебнул чай.
– Человек – социальное существо.
Я кивнула.
– Сбивается в стаи. Хотя вполне может жить один, всё равно нужна стая. Клан. Сообщество.
– Угу. У нас вся школа как сборище кланов.
Папа кивнул, прожевал конфету и принялся скручивать фантик.
– Проблема, когда человек – умный. Понимает, вроде, что это просто инстинкт, наследство австралопитеков. И вроде понятно, что никто тебе и не нужен. А жить одному – никак. И даже чай не попить, – он усмехнулся.
– Но Робинзон Крузо… – я решила вступиться за свою любимую историю.
– Посмотрел бы я на господина Крузо, случись такое на самом деле, – папа поцокал языком. – Он бы сошёл с ума за столько лет.
– А как же Пятница?
– А Пятница его спас бы. Возможно. Но…
– Папа?
– М?
– А что если я нашла Робинзона Крузо? Но только ему нельзя уплывать с острова. А я – Пятница.
Папа редко смотрит на меня пристально. Обычно он слишком поглощён своими мыслями, работой или многочисленными увлечениями.
– Кто это?
– Имя тебе ни о чём не скажет. Наверное… – я засомневалась. У меня засосало под ложечкой. Вот и тест. Как далеко распространяется влияние «мыльного пузыря» Марка? – Это Марк Бейло, одноклассник. Ты помнишь его?
Папа спрятал глаза за чашкой и после паузы покачал головой.
– Это твоя мать – любитель ходить на родительские собрания. Я знаю только твою Лесеньку.
Вот всегда он так.
Я – бестолочь, Алиска и безнадёга.
А какая-то левая девица обязательно будет Юленькой, Ирочкой или Машенькой. И вроде уже почти не обидно. Но поэтому мама и ушла.
– М-м, ясно, – ни черта мне было не ясно.
Сначала мне казалось, что неделя тянется целую вечность.