Подготовка шла своим чередом, задерживалась только заправка топливом. В грозу заправляться запрещено! Так прописано в документах и недаром! Конечно, в истории авиации были случаи преступного головотяпства, когда некоторые торопыги пытались заправиться под всполохи молний, но кончалось это в подавляющем большинстве случаев всегда одинаково – в течение десяти минут самолёт сгорал, если присутствовала малейшая банальная проблема с заземлением топливозаправщика или воздушного судна… Дело в том, что при заправке от трения частиц топлива о металл накапливается статическое электричество (да и в полете из-за трения о воздух конструкция способна накопить весьма внушительный заряд статики). Этот заряд очень опасен, так как может вызвать взрыв паров топлива или воспламенение даже смеси воздуха с пылью! И, наконец, статический заряд может повредить электронное оборудование самолёта
Достаточно вспомнить, почему сгорел дирижабль «Гинденбург», гордость Германии, и не один он – виновницей была коварная статика. На поверхности дирижабля скопился заряд более ста киловольт. Между воздушным кораблём и причальной мачтой проскочила искра статического электричества, когда расстояние между ними было менее десяти метров. Этого хватило с головой, чтобы прожечь обшивку корпуса и воспламенить горючий водород. Причаливание происходило в предгрозовой период, что и придало корпусу дирижабля больший, чем обычно, потенциал заряда. В те времена никто толком не знал, как опасна статика на воздушном судне и каких больших величин может достигать разряд, делая посадку смертельно опасной.
Гроза прошла быстро. Можно было прощаться с Москвой… Они достаточно быстро пробили недружелюбную облачность. Казавшееся холодным на земле осеннее солнце светило за облаками достаточно по – летнему, как бы подготавливая пассажиров к предстоящему отдыху на море. Они развернулись, солнце перестало слепить, оставшись где-то на юго-западе. «Скоро закат, восток уже спит, значит, вся ночь на ногах, прибытие под утро по местному времени… Надо бы перекусить и вздремнуть», – ОН мысленно планировал следующий день. За много лет лётной работы ОН привык к недосыпам, мог спать в немыслимых позах, условиях и местах, не обращая внимания на шумы и неудобства… Минут по пятнадцать, двадцать в несколько заходов. Лучше не доесть, но доспать. Это ОН впитал с молоком матери. Отца, ушедшего из жизни очень рано, ОН почти не помнил. Отец был лётчиком – испытателем. Погиб, пытаясь посадить практически неуправляемый истребитель, уводя его от жилых кварталов. Уже будучи в зрелом возрасте и похоронив матушку, ОН поймал себя на мысли: