– Ты бы своё лицо видел.
– Заткнись. Я тебе, вообще-то, жизнь спас. А если бы он был настоящий?
– Спа…аха-аха…сибо…аха!
– По правилам мы должны его найти и составить акт о нарушении.
– Никто же не пострадал. Кроме твоей гордости и моей задницы.
– Сейчас да. Но если он таким ушлёпком не боится совершать правонарушения, то что будет, когда он вырастет?
– Пра-а-авонаруше-е-ение, – Лео нарочно тянул гласные, зная, как меня это раздражает. – Да он тебя боится больше, чем ты его.
– Не путай страх с отвращением.
– Аха-ха…
– Дурак, ты Колесник. Вырожденцы нормального отношения не понимают.
На груди зашуршала рация:
– Ястреб, это Охотник. Приём.
– Ничего без нас не могут, – я отжал кнопку, – Охотник, это Ястреб. На связи!
– Выдвигайтесь к центральным воротам. Как приняли? Приём.
– Выдвигаемся. Принято.
Я отключился от связи и протянул руку, чтобы помочь Лео подняться.
– Неспокойный день…, – напарник отряхнул штаны, поправил разгрузку и снял с пояса дубинку.
Мы двинулись дальше по улице. Аварийное жильё сменили жизнеспособные домики. Центр гетто и площадь с воротами мало отличалась от улиц в самом Преморе.
Я хищной птицей высматривал среди редких прохожих фиолетового мальчишку, но его нигде не было. В целом, было на удивление пустынно. Странно для этого времени суток и района. Редкие цветные взрослые старались переходить дорогу, когда видели двух представителей городской власти в полном обмундировании с дубинками в руках. Те же, кто не успевал перейти на другую сторону, опускали головы, прятали глаза и жались к стенам домов.
Мы не обращали на них внимания, спеша к воротам, что отделяли гетто от нейтральной зоны и города. По пустякам нас не дёргали, я это прекрасно знал. Да и ворота – опасный участок. Нельзя допустить, чтобы нечисть прошла через заграждение. Конечно, впереди им предстояло преодолеть ещё один забор, и только после этого они попали бы в город. Но даже если допустить, что кто-то из них прорвётся на улицы Премора, то, без сомнений, мы – гвардия – загоним нечисть обратно. Но могут пострадать мирные жители. Такого нельзя было ни предположить, ни допустить.
В гетто и раньше случались волнения. Вырожденцы проводили собрания и устраивали пикеты, которые оборачивались потасовкой. Чаще такое происходило в те дни, когда Совет города всё же шёл на уступки этим животным, но они тут же пресекали всякую возможность человеческого отношения.