От щипка у меня в голове не прояснилось, и я принялась крутить на запястье браслет с коммуникатором. На коже от непрерывной носки комма отпечатывался след, но снимать его было запрещено: в браслете были зашиты и система личной идентификации, и система связи, и кошелек баллов. Подать бы в уличный терминал предложение, чтобы в коммы добавили и электрошокер… Легкий, конечно. Так, чтобы можно было напоминать себе, какие мысли допустимы, а какие нет. А если предложение примут, мне перечислят сто баллов вознаграждения. Только вот если у меня же потом начнут снимать баллы каждый раз, когда я решу, что заслуживаю удар током… Нет, спасибо. Боль – это ладно, но баллы – это совсем другая история.
В последние семьдесят два месяца я не заработала ни одного штрафа. Шесть лет без единого минуса. Даже за мятый воротничок, зевок на уроке или невзначай задравшуюся юбку. Не стоит портить такую статистику.
– Вот ты где! – Из толпы вынырнула Овия. – А я думала, ты будешь в первом ряду.
Она приобняла меня, обдав сладким ароматом духов, коснулась своим коммом моего и тут же отвернулась. От ее прикосновения экран моего браслета мигнул. За час каждой дружеской встречи нам обеим полагалось по баллу. Счет пошел.
– Такая толпа, а смотреть не на кого…
Огненные кудри Овии уже привлекли внимание двух парней справа, но она все оглядывалась, выискивая кого получше. Выбора у нее сегодня было предостаточно: площадь была забита до отказа. Церемонии исключения проводили нечасто. Мало кто решался на преступление, за которое могли бы присудить высшую меру, и, когда объявляли о новом исключении, собирался весь Цион. За посещение давали целую сотню баллов, и квартал на краю города когда-то снесли специально для того, чтобы вместить всех желающих.
Под ногами можно было рассмотреть линии старых улиц, где бетон замурованных подвалов сменялся брусчаткой, а брусчатка – новым грязным бетоном, а еще можно было представить себе дома, которые возвышались здесь раньше. Снесенные здания, скорее всего, ничем не отличались от тех имперских высоток, которые подступали к площади с другой стороны: длинные, как колонны, они подпирали облака, сверкали арками окон и золотой геометрией декора. Цион, конечно, подобного украшательства не поддерживал, но вся эта роскошь осталась ему в наследство от империи, и по решению Сената на переделку фасадов тратиться не стали. Мне, если признаться, эти золотые линии нравились, но рассказывать об этом я, конечно, никому не собиралась. Не дура.