Чем дальше мы пробирались вслед за птицей по вонючему проулку, тем гуще становились сумерки, которые возникли едва отряд отдалился от иллюзорной стены. Они быстро налились тьмой, и создалось впечатление, что уже поздний вечер.
Мы продвинулись еще дальше вперед и откуда-то из домов стали доноситься едва слышимые всхлипы, приглушенные шаги и обрывки слов на непонятном языке. Они жутко нервировали каждого участника группы, за исключением Мистера ЖаБыка – его, кажется, ничто не могло пронять.
Внезапно Вишенка проблеяла, словно желая услышать нормальный человеческий голос, хотя бы свой:
– Может быть, здесь рыбаки какие-нибудь живут?
– Надеюсь, что «жили», а не «живут», – тихо откликнулся я, ощущая, как чужеродно звучит здесь банальная людская речь. – Но судя по звукам из домов, Вишенка, ты права – живут.
– Лишь бы не вышли подышать свежим воздухом, – тихонько хохотнул Мистер ЖаБык, тяжеловесно ступающий чуть впереди нас. Он прекрасно слышал наши слова, даже несмотря на то, что под его ногами громко хрустели рыбьи кости.
– Они не выйдут… Они заперты… – прошептал навык, решив поучаствовать в разговоре.
Его реплика меня отчасти успокоила. Я даже позволил себе незатейливую шуточку:
– Какая-то враждебная атмосфера, словно я вернулся на дачу к матушке моей бывшей девушки. Там все хотело моей смерти: непрополотые грядки, непокрашенный забор, притаившиеся в густой траве грабли.
На губах Вишенки появилась слабая улыбка, такая же неуловимая, как тень отца Гамлета.
Мистер ЖаБык отреагировал на мою шутку по-своему. Он весело произнес:
– Заметили, что окна домов забиты двумя досками, складывающимися в крест? Какой-то намек?
Я дернул уголком рта. Так себе шутейка. У меня было остроумнее. Вишенка посмотрела на меня с той же мыслью в глазах – за что я ей благодарно кивнул головой.
Мистера ЖаБыка ни капли не смутило наше молчание. Он тем же веселым голосом продолжил говорить:
– Не пойму, из-за чего Четвертый с таким упорством рвется сюда? Есть же много других интересных локаций.