Настя ворвалась домой, шумно хлопнув дверью. От резкого звука она съёжилась, испугавшись, что мама выйдет и увидит её в растрепанных чувствах. Но мама сегодня зашла к подруге после работы, и дома никого еще не было. Настя выдохнула и скинула верхнюю одежду, как попало бросая её на стул у двери. Сначала расстроенная девочка даже не понимала, что ей сейчас делать, куда себя деть. Она просто ходила из комнаты в комнату, ничего не видя перед собой. Потом она подошла к окну, уткнулась лбом в стекло и закрыла глаза. В голове звенел целый хор голосов: голос Алины, бесконечно повторял: «ЗЕ-ЛЕ-НОВ», её собственный Настин просто кричащий голос: «НИ-КОГ-ДААААА НЕ БУДУ СЧАСТЛИВОЙ», и целая масса звуков, похожая на фрагмент симфонии, застывший на кульминационном моменте, когда все инструменты держат аккорд на фортиссимо[1]. Только этот аккорд был не стройный, радостный и ликующий, а пронзительный, неблагозвучный, похожий на звук резко тормозящего на большой скорости поезда. Этот аккорд оглушал и подавлял Настю.
Но вдруг в её голову пришла мысль, что именно музыка поможет ей справиться с этим. Мир музыки был для неё настолько дорог, что стал частью ее внутреннего мира. Через образы произведений, которые Настя играла, она могла путешествовать по эпохам, узнавать истории разных людей, чувствовать их. Для Насти звуки музыки таили множество эмоций. Подойдя к шкафу с нотами, Настя взяла с полки увесистый том произведений Брамса, который достался ей от двоюродной тёти. Это было издание ещё XIX века, с пожелтевшими от времени страницами. Девочка начала перелистывать их. Названия сменяли друг друга: баллады, рапсодии, венгерские танцы, интермеццо……Воображение перенесло её на полтора века назад, когда жили Брамс и его возлюбленная Клара Шуман-прекрасная пианистка. Но она была женой его старшего друга и покровителя Роберта Шумана. «История любви Брамса так похожа на мою» – подумала Настя, подходя к фортепиано и поднимая крышку – «эта история изложена музыкальным языком в его интермеццо, как в дневнике». Она села за инструмент и воскликнула: «Вот оно, – найдя нужное произведение-«колыбельная для моих страданий» писал Брамс, может это интермеццо и на меня так подействует!» Настя заиграла, и история началась! Мелкие ноты в правой руке струились, как маленькие ручейки. С каждой новой фразой девочка словно окуналась то в нежность, то в печаль, то в надежду, то в горечь. Настя будто сквозь время почувствовала состояние Брамса. Словно он рассказал ей всё, только не про себя, а про неё. Это была её печаль и горечь, но и её надежда тоже! В мечтательной идиллической средней части девочка уже перенеслась мыслями в школьный коридор, где на перемене они встретились с Андреем, а он ей сказал: «Ты же та самая девочка из хора, которая так красиво поёт, давай к нам в группу!»