– Давай обедать, – неожиданно твёрдым голосом приказал Василий. – Да и поеду. Загостился я тут у вас. Вот Юрке подарки и деньги привёз. – Вася достал из дорожной сумки большую коробку, на боку которой была нарисована красная пожарная машина. Потом полез в карман и достал пачку денег. Соня отвела его руку.
– Не нужно. Деньги я не возьму. Не потому что гордая, а просто я их не заслужила.
Василий бросил на стол пачку трёхрублёвок, обёрнутых банковской лентой.
– Это не тебе, это Юрке. По документам я его отец, а это алименты. Если захочешь, возвращайся, а нет – развод потом оформим.
Соня разогрела обед. Василий ел, медленно поднося ложку ко рту, по-деревенски подставлял под неё ладонь или кусочек хлеба. Вот этого-то Соня и не выносила. А ещё, когда он облизывал ложку с тыльной стороны, когда заканчивал есть. Да много чего ещё. Сейчас прощаясь с Васей, она с облегчением думала о том, что объяснилась с ним и сразу на душе стало легче, как будто сняла с себя груз.
– Мы проводим тебя на вокзал, – предложила Соня.
– Не нужно, долгие проводы – лишние слёзы. Идите по своим делам. Я и сам доберусь. Сюда дорогу нашёл, а уж обратно и подавно.
Больше Соня никогда не видела Василия. Только её подружка Наташка, с которой они работали в детском садике, написала ей одно единственное письмо и прислала фотографию, где она в белом свадебном платье и фате счастливо улыбается, глядя на своего жениха. «В хорошие руки попал Вася», – подумала Соня.
Весной Соня устроилась на работу воспитателем в детский садик, куда уже водила Юрку. Осенью поступила на заочный факультет пединститута в Ивано-Франковске на отделение дошкольного воспитания. Мама и Ирка помогали по мере сил. Иногда терпение Ирки лопалось, и она возмущённо протестовала против «насилия над личностью», хотя Юрку она обожала. Он рос ласковым послушным мальчиком. Соня в нём не чаяла души и старалась дать ему всё то, чего сама не дополучила в детстве.