Меж тем Димон поднял пятипалую лапку и устало выдохнул, обвив вокруг своей талии тонкий хвост, похожий на кончик кнута:
– Я знаю, что ты сейчас скажешь. Можешь не утруждаться. Что тебе всё это снится, что я лишь плод твой больной фантазии. Я это уже не раз слышал. Лучше помолчи и выслушай умного беса, то бишь меня. Как это ни странно, но я не хочу тебе зла, а наоборот – желаю помочь.
– Э-м-м-м, – сумел всё же прохрипеть я, почесав в затылке скрюченными пальцами. – Когда так говорят, то либо хотят обмануть, либо завербовать. О последнем я на Рен-ТВ слышал. Да какого хрена я вообще разговариваю с галлюцинацией?!
– Андрей, – назвал он меня по имени, успокаивающе выставив ладошки. – Я не галлюцинация, а всамделишный бес. И я пришёл потому, что хочу дать тебе выбор.
– Какой? – с интересом выдохнул я, поддавшись врождённому любопытству, но, естественно, не поверив, что бес настоящий.
– У тебя есть два пути. Первый – ты сейчас закроешь глазки и больше никогда их не откроешь, так как твоё сердце остановится прямо во сне. А второй – ты согласишься отправиться в расчудесное, справедливое место, где получишь шанс вернуть свою жизнь, – почти ласково произнёс Димон, демонстрирую белоснежные, острые зубки, которые блестели в свете луны.
– Что за чушь? – нахмурился я. – С чего это у меня сердце остановится?
– Так оно же у тебя не железное. К врачу надо было обращаться, когда только оно заболело, а сейчас уже поздно, – ехидно заметил бес, довольно скалясь. – Теперь у тебя только два пути, которые я уже расписал.
– Да что за бред! Надо же так довести организм, что даже собственные глюки мне условия ставят! – вскричал я и вскочил на ноги.
Меня тут же прошила стрела боли, пронзив левую часть груди. Я застонал, сгорбился, а потом упал сперва на колени, а затем лицом проверил мягкость пола. Он оказался весьма жёстким. Но меня это сейчас волновало в последнюю очередь, как и разбитый после падения нос, из которого стала сочиться кровь. Меня больше потрясло то, что я с натугой выпускал изо рта воздух, не чувствую ни ног, ни рук. И мне было жутко страшно, прям до усрачки.
А гадский бес принялся радостно верещать, спрыгнув с подоконника и захлопав в ладоши над моей головой:
– Вот! Вот о чём я и говорил!
– Я умира-а-а-аю? – почти неслышно исторг я, вяло ворочая языком.