Но тут пришла ещё одна мыслишка, прагматичная и всё объясняющая. А что, если в программе лифта возник сбой, и при нажатии на цифру «семь», он отправляется на девятый? И таким образом катаются все обитатели моего этажа уже третий день. Наверняка, и в курилке об этом болтали, а я пропускал всё мимо ушей. Ну или я не застал обсуждение этой проблемы, в конце концов, это же не то же самое, что интимные отношения Ленки из бухгалтерии с замом генерального – поломка лифта не достойна комментирования на протяжении всего рабочего дня.
«Да так и есть, – успокоил я себя, – наверняка, чёртов «Otis» малость слетел с катушек и теперь чудачит. А я тут…»
Что «я тут», я не додумал и снова нажал на кнопку «семь». Двери лифта с тихим шелестом закрылись, он немножко пошуршал, двери снова открылись, и я наконец оказался на своём родном этаже.
Я быстро прошёл за стол, уселся в кресло и откинулся на спинку, потерев обеими руками затылок. Мне подумалось, что за эти три дня я пережил больше эмоций, чем за последние три года. Меняющая цвет царапина, едущий не туда лифт, куча мелких несостыковок, слипшихся в один большой комок… Пришлось себе признаться, что иногда приятно ощутить что-то, отличное от желания исчезнуть. Пусть даже это что-то не совсем позитивное.
Вчерашний пароль подошёл, и это уже обнадёживает. В пакетах сегодняшних документов тоже не нашлось никаких неожиданностей, а во вчерашних, я специально проверил, «дэйофф» за ночь не превратился обратно в «пуссидэй».
Вот только уже часам к трём я понял, что так и не сходил ни разу на чашечку кофе. И даже вроде бы желания такого не возникало. Но, будучи честным с собой, я покопался в причинах поглубже и обнаружил, что кофе-то мне хочется, а вот в курилку идти – нет. И причина кроется в нежелании снова увидеть в литературном журнале рассказы не на своих местах. Почему я принял остальные нестыковки, и не хочу принимать журнал? Вопрос…
И как только я задал себе этот вопрос, сразу встал и пошёл в курилку.
Вот только там, внутри, я поймал себя на излишне долгом размешивании сахара в положении спиной к креслу. Пришлось заставить себя развернуться и подойти к нему, сесть и взять в руки журнал. На то, чтобы его открыть, у меня ушло ещё пару минут и сколько-то нервных клеток, но, в итоге, я справился. На семьдесят второй странице вместо Борхеса был Бирс, как и вчера. Нормально? Ответить на этот вопрос я так и не смог. Кстати, если вдруг у кого возникло предположение, что это мог быть просто другой литературный журнал, то нет – чуть порванная внизу предпоследняя страница, пара приметных заломов на обложке, маленькое пятнышко кофе, которое я посадил собственноручно…