Поначалу сны не особо тревожили его, но по прошествии полугода стало очевидно, что это не просто тоска по ушедшим близким, а нечто переходящее за грань обычного человеческого горя. Он пробовал принимать снотворное в надежде вырубиться до утра, без сновидений; но выходило только хуже. Сны продолжались… Ему даже показалось, будто они стали более реальными, а после приёма лекарств стало гораздо труднее просыпаться. Он всё так же не мог вспомнить, что ему снилось ночью, но сквозь неясный морок стали проступать отдельные образы. Самыми яркими из них были Танюшка, которую он чаще всего называл просто Кнопкой, и видение старого двухэтажного дома. И если то, что он видел в снах Кнопочку, было естественно, то дом вызывал в нём смутное узнавание и тревогу.
Таблетки, видимо, стали своего рода детонатором. Даже после того, как он перестал их принимать, в последующие два месяца его состояние начало значительно ухудшаться. Идти же на приём к врачу Макар категорически не хотел. Он очень хорошо помнил историю, случившуюся лет пять назад с его соседом по лестничной площадке Петром Сергеевичем, учителем физики. Этот добрейший пожилой человек неожиданно начал слышать по радио передачи, где диктор настоятельно требовал от него убраться в квартире. Петр Сергеевич возьми и обратись за помощью к нашим докторам. Как-то Макар навестил его в психиатрической лечебнице, где обнаружил некую карикатуру на знакомого некогда человека… Такой судьбы для себя он не желал. Лучше уж…
И вот этот печальный спектакль, в котором Макар Чуров исполнял главную роль, близился к своему логическому завершению. Занавес. Только оваций с цветами не предвидится. Хотя букет с четным количеством цветов будет приемлем при определённом раскладе. Мысль о таком варианте развития событий посетила Макара неделю назад, когда кошмары стали ежедневными, а по пробуждении всё больше уродливых пазлов, вырезанных из тела ночного безумия, оставались в его голове. Видения были яркими и болезненными, как раскалённый гвоздь, забитый в тело, но продолжали оставаться разрозненными, не желая собраться в единую картину. Ужас прошедшей ночи подтолкнул Макара к самому краю кроличьей норы, у которой не было дна.
…Жар, боль, чёрная вьюга…Макар видел себя приколоченным к кресту. Кнопка бежит к нему, тянет свои ручонки… она кричит, но звука не слышно… Он пытается прорваться сквозь поле колючей проволоки, оставляя на ней куски своей плоти, щедро орошая кровью смесь из болотной жижи, испражнений и человеческих останков. Улыбающиеся мертвецы приглашают лечь рядом… Чёрный дом давит на него плитой своей тени… Из темноты свинцовыми волнами расходится колокольный звон, вдавливающий своей тяжестью в землю, от которого начинает ломить зубы и выворачивает наизнанку…Маша с Танюшкой стоят, прижавшись друг к другу, в окружении шелестящих голубых звёзд. Их круговерть скрывает притаившегося зверя, готового к последнему броску… Он сам в теле зверя, жаждущего убивать… Лицо Кнопки, она что-то говорит, но слов не разобрать из-за шума радиопомех, кроме последних: