Волк их нежно усадил и с комфортом разместил. Разбежались, полетели, лишь внизу мелькают ели. Сердце прыгает, поет, Леха бабу в дом везёт.
Царь, Царевича приметил, сделал вид, что не заметил, ведь внимание его, привлекло совсем не то. Василиса подошла и накидачку сняла, поклонилась как могла, Царь и брякнулся с крыльца. Встал на ноги, отряхнулся, снял конфуз и улыбнулся, гордо репу почесал, с дрожью в голосе сказал: «Всяких я красавиц знал, отбивал и отбирал, но таких как ты, голуб, я во сне и не видал. Заходите в дом скорей, стол накроем побыстрей, сядем, выпьем за знакомство, а потом и за потомство и чего б нам горевать, я Борис, а вас как звать?» Но она тут не смутилась, снова в пояс поклонилась, взглядом радуя Царя: «Василисой звать меня.»
Царь Борис на Леху глянул, что Царевич аж отпрянул: «Если будешь обижать, соловков не избежать. Ты послушай-ка сынок, даже если волосок с головы её упал, то считай, что ты пропал, будешь косу расплетать, каждый волосок считать, снова нежно заплетать, мне подробно докладать. Я тебя загну в дугу и повешу на суку. Дочкой будет мне она. Все хотел, да не судьба.»
Леша с Василисой отдыхали, веселились, званый ужин, синима, дискотека до утра, жизнь как будто бы в кино, серфинг, пляж и казино.
Василису узнавали, шапку перед ней снимали, а секрет простой-пиши, дело в доброте души. Видела несправедливость, горе, слезы, нетерпимость и ни разу не прошла, отвернувшись, обошла. Словом где, а где советом помогала всем приветом, рейтинг подняла за край, в депутаты выбирай. Полюбил народ за это, от бродяги до поэта.