Как‐то он наткнулся на меня вечером в декабре, я как раз вышел вынести мусор. Поднял крышку, пахнуло лежалыми отходами; опустил мешок вниз. Захлопнул бак – и тут вдруг прямо передо мной стоит сосед, я даже вздрогнул. Он напоминал ходячего покойника, какими мы привыкли представлять их себе теперь, когда жанр зомби стал общепринятым развлечением и на Хэллоуин в конце октября все наряжают детишек ожившими мертвецами.
Кожа у него высохла и выцвела, взгляд потух.
– Вот оно как.
Морозный пар столбиком поднялся от его губ.
– Эспен, – сказал я, – ты меня напугал. Да, холодно сегодня. Из пивной возвращаешься?
Он устало провел по губам тыльной стороной ладони:
– Mм… ну да.
– Иногда неплохо проветриться, – сказал я.
Грудная клетка Эспена потихоньку расправлялась.
– А ты все там же работаешь… как там оно называется… с этими молодыми…
– Кризисный центр, – сказал я.
Он кивнул.
– Ну да. Кризисный центр.
Повисла пауза. Она неприятно затянулась, и я повторил:
– Кризисный центр, дa. Мне нравится эта работа.
– Хорошо, – слишком громко сказал он, сильно, чуть ли не угрожающе похлопав меня по плечу. – Очень, очень хорошо, ты людям настоящий друг. Очень хорошо. Так держать, приятель.
Тут плечи у него затряслись, жилы на шее надулись, вокруг рта заходили желваки, а дрожь распространилась на затылок и грудь.
Мы не слишком‐то знали друг друга, были не друзьями, а просто соседями. Оба работали в городе, докуда от нас три четверти часа езды; при встрече перекидывались парой фраз о погоде и ветре. А тут он разрыдался у меня на глазах, а я не придумал ничего лучше, чем похлопать его по плечу, как он меня раньше.
– Эспен… Ну будет, будет. Все еще образуется.
Его губы скривились в язвительную усмешку:
– Образуется? Да что ты можешь знать?
Он с силой выбросил вперед кулак, будто там стоял кто‐то, кому он хотел врезать, и пошел к себе – к тому, что у него еще там оставалось. Месяцем позже, в январе, Хогне выставили свой дом на продажу, и я помню, что подумал тогда: их брак уже не спасти.
Вот такие вещи приключаются с нами, людьми. Меня это ужасно страшит.
Я не знаю, как Эспен и Ранди живут теперь, я ничего про них не знаю. Не имею понятия, где теперь их ребята, Хейди и Юнас. У Эйольфа с Видаром мало что останется в памяти об этих товарищах по детским играм. Наверное, и я тоже постепенно забуду их, единственное, что останется в памяти, это фамилия, прицепившаяся к дому.