У меня остался лишь последний вопрос к этим героям. Самый простой и поверхностный. Какая тайная причина заставляет их так себя вести? Представьте, что вы режиссёр и вам нужно сказать актёру, играющему кого-то из этих героев, что-то очень простое и понятное. Не про социальный контекст, а что-то вроде «у тебя болит живот». Что же сказать?
Внутри этих героев таится огромная боль, очень личная. Я хочу привести в пример замечательное эссе Умберто Эко. В нём он, как древний философ, отвечает на вопрос ученика. И вдруг в своём ответе начинает страшно браниться. Эко советует ученику убедить себя, что все окружающие миллиарды людей – мудаки. Простите, но Эко говорит именно так. «Итак, великое искусство состоит в том, чтобы понемногу проникать в мировую мысль, наблюдать за сменой обычаев, день за днём следить за средствами массовой информации, слушать заявления артистов, уверенных в себе. <…> Только в таком случае в самом конце на тебя снизойдёт откровение, что все мудаки»[14]. Почему же так грязно и мизантропически бранится автор великих интеллектуальных романов? Дело в вопросе ученика. Он спросил: «Учитель, как можно хорошо подготовиться к смерти?»
Так вот, на мой взгляд, Чацкий смертельно болен. И Альцест тоже. Утром они узнали свой смертельный диагноз. Им больше нечего терять. Всё. Они могут оскорблять чувства верующих, пропагандировать гомосексуализм, заниматься дискредитацией, профанацией, фейками – делать всё, чего делать нельзя. Они умирают, им плевать. К чему можно приговорить таких людей? Они сами приговаривают весь мир.
Мизантропы бесстрашны как бессмертные, потому что умирают. И поэтому говорят то, о чём другие боятся даже подумать. Чем ближе смерть, тем дальше ложь.
Но есть ли спасение в этом мире ненависти? Думаю, если бы Софья тоже оказалась мизантропом, она бы смогла по-настоящему полюбить Чацкого. Общая ненависть рождает любовь. Но такого финала ни Грибоедов, ни Мольер читателям не предлагают. В воображаемом финале Чацкий и Альцест, взявшись за руки, прыгают со скалы… Миру конец.
Режиссёр Анатолий Васильев однажды поставил «Мизантропа» в театре «Тень». И устроил настоящий апокалипсис в финале спектакля. Альцест читал монолог Чацкого, как вдруг один из зрителей… упал с балкона в партер. После этого стали падать колоны, рушиться декорации и, в конце концов, загорелся сам театр. Горит театр, горят зрители!.. К счастью, это был кукольный «лиликанский» театр. Так режиссёр в микромире показал главную мысль автора: ненависть мизантропов подобна пожару, который хочет уничтожить не несправедливость в мире, а сам мир. Чацкий хочет сжечь Москву вместе с Софьей, Фамусовым, зрителями, Россией и школьными сочинениями.