В какое-тог время народ в коридоре рассеялся. Стало пусто. Мне почему-то казалось, что мама пришла, но она находится там, за стеклянными дверями в конце коридора, на лестничной площадке. Я неслышно соскользнул с кровати и, как есть, босиком, побежал по коридору. Меня никто не остановил. Я добежал до дверей, открыл их. С лестничного пролета пахнуло холодом, но там никого не было. Я хотел выбежать ещё дальше на лестницу и посмотреть вниз, но меня сзади кто-то сгрёб руками, поднял в воздух и понёс обратно в коридор.
– Пустите! Там мама! – закричал я, что было сил.
– Там нет никакой мамы! – услышал я прямо над ухом строгий женский голос. Кто-то торопливо нёс меня по коридору, или врач, или санитарка. Донеся до кровати, меня швырнули на матрас так, что я несколько раз подпрыгнул на нём, как на батуте. Уже в полёте я рассмотрел, кто это был. Какая-то медсестра. Губы тонкие, злющие.
– Сейчас укол и ремня! – пригрозила медсестра. В довершении ко всему она подняла и закрыла на замок борт кровати. Я спрятался по одеяло и долго не вылезал оттуда. Проходили часы, но с уколом или ремнём никто не приходил. Я осторожно высунул голову из-под одеяла. Борт кровати высоченный, почти с мой рост. Его даже не перелезешь.
Между тем наступил вечер. Хождение по коридору прекратилось. К невыносимому чувству голода прибавилась ещё и жажда. Я встал на ноги, схватившись руками за борт кровати, и оглядел соседние койки, на которых лежали другие дети. На их тумбочках тоже не было ни воды, ни еды.
На следующее утро, только открыв глаза, я увидел, что на моей тумбочке что-то лежит. Я приподнялся на руках и посмотрел, что это такое. На тумбочке стояла пластмассовая тарелка с насыпанной на ней горстью таблеток. Но воды не было. Как же их можно заглотить все без воды? Может это такие таблетки, и их нужно жевать без воды. Я попробовал одну из пилюлей. Едва попав на язык, таблетка вызвала такую адскую горечь, что меня чуть не вывернуло наизнанку. Я тут же плюнул таблетку обратно.
Пришла вчерашняя медсестра с уколом. И опять началась привычная процедура. Мордой в прутья кровати, унизительная поза, тычки и подзатыльники.
– Да что же они никак не снимаются! – злобно цедила сквозь зубы медсестра. Она что есть силы дёргала за поясок моих штанов, но резинка оказалось тугой, и они никак не хотели сниматься. Это моя бабушка постаралась, вместе с резинкой пропустила в поясе не тянущийся шпагат. Чтоб штаны не спадали.