По словам незаконченной прозы
Ядовитость пускает паршой.
Снова тишь. Изменённое племя
Продолжает извечный напев.
И холодное ворона темя
Благородно замолкнет, вскипев…
Кленовый парк в рубине света
Кленовый парк в рубине света —
Достойный августа венец.
Закатом роза разогрета
В смущенья огненный багрец.
Алмазный блеск небесных ранок,
Внимая юности, молчал.
Ленивый летний спозаранок,
Молочный дым покрыл причал.
Тумана тень стремиться таять
В рассвете; словно парафин
В заходе жизни; только память
Гонима лавою пучин.
Подвластный ей тревожный разум
Уносит в прежнее меня
К рубинам маков в поле. Сразу
Подвластный мне порыв коня
Уносит к лодкам, что в печали
Едва ль имели якоря.
Ноябрь мышь все смыслы выел,
Однако (верные) стихи
Исторгнут чувства таковые
Из зорь глухих и роз сухих…
Ужасным обугленным лаем
Коптится несчастный гордец.
Мы липовой тростью стреляем
В невинность пьянящих сердец.
А после опавших осколков
В предвестье остудном шатра,
В душистых еловых иголках
Красиво погасла жара.
Я слышал явившись проститься,
В десятом от веры ряду
Урчала высотная птица:
«Прощаясь, тебя украду»
Слышны стоны вьюги старой
Слышны стоны вьюги старой,
Ветер топчет холодный порог.
Светит месяц бледной фарой
В сини дальних алмазных дорог
Голос волка слабо слышен.
Тёмной ворон янтарным клыком
Будто сверлит в медной крыше,
Что от глаза закрыли замком.
Жаль вой в аллее нежить, верую
Жаль» вой» в аллее» нежить» верую.
Порой» метель» звучит» печаль.
Обсидиановой пантерою
Предстала тишина в февраль.
Залив» прибрежный» путь» сначала,
Винил его узор брусчат.
Печаль на вы в висках стучала,
Шаги теперь во мне стучат.
«И нет безумней рассуждений…»
И нет безумней рассуждений
«и тем страшней больной излом»,
Чем те, что в зное отчуждений
Живут одним – «ненужным» злом…
И сам, поспешно убеждаем,
Мир-свет тускнел в отливе туч.
Так зло мы в спину награждаем
Дрянным клинком, что в ранах жгуч
Но знай: рассудок в ожиданьи!
И ты проверь себя Сперва,
Как всё, на признак увяданий.