Напоминание о штабной роте отозвалась у него тупой болью где-то в печёнке, и образ прапорщика Буримы, жующего торт, замаячил перед глазами.
– А бушлат свой ты проворонил, пока в санчасти лежал, – говорил улыбчивый Бурима на прощание, – Надо было в каптёрку сдать на хранение, мне под роспись. А ты что? А ты на вешалке в роте оставил. Сам виноват. Спёрли, значит… Не дам, не дам бушлат. На заставе выдадут какой-нибудь.
На заставе Грач, проверяя по списку амуницию новоприбывшего, для порядку поартачившись, действительно выделил Лёшке промасленное рваньё из числа списанных курток, но потом – раз уж сам парня поваром поставил – нашёл ему бушлатик поновее, чтобы парень не тёрся в грязном возле продуктов. Хоть на склад сбегать, хоть на перекур выйти – а верхняя одежда нужна.
Заполярное лето короткое – даром, что светло, – сегодня жарко, а завтра и захолодать может. Как тут без бушлата?! Чтоб ещё замёрз солдат, захворал? Нет уж. Солдат должен быть обут, одет, накормлен, чтобы мог и службу нести, и в хозяйстве работать…
Еще Грач понимал, что ставить на хозработы одних «стариков» – глупо, потому как толку не будет, а вот старослужащего назначить старшим над бригадой молодых – самое то. Проверено временем. И дедовщину до определённых пределов, в отличие от того же замполита Рудского, старшина одобрял и поддерживал.
– Нет. Выдавали все новое, – спокойно подтвердил Бирюков.
На том доверительная беседа и закончилась, и лишь вслед, без особой надежды, капитан Атрощенков бросил дежурную фразу:
– Ну если что-то вспомнишь или ещё каким макаром захочешь помочь, сообщай…
– Так точно! Разшите идти?
– Иди, иди. А то помогал бы – в Высшую школу КГБ порекомендовали бы тебя.
«Ага, – подумал Лёшка, – так я тебе и согласился стучать…»
Занавес из одеяла, сыпанув пылью, заслонил от Бирюкова внимательное лицо «особиста» – всё, экзамен пройден. Теперь на кухню – чистить картошку офицерам на жарёху.
Коридор; справа умывальники и сушилка, из которой затхло несёт портянками и тапочками; дальше дверь в офицерскую дежурку, потом – в солдатское спальное; а налево – выход через коммутаторную, где маячит силуэт дежурного по заставе. Кто там сегодня с красной повязкой? Сержант Кеклицев? Дальше по ходу – веранда. На дощатом полу банки с гуталином, щетки и пепельницы – пара трехлитровых жестянок из-под комбижира, всё в дыму – это курилка, и здесь гужуется толпа солдат, и каждый уже по второму или по третьему разу спрашивает, что на обед, что на ужин…