Наконец, началось.
Никанора переводили первым. В бане ему отсчитали дюжину «горячих» раскалённым тазиком, и – незадача – кожа полопалась, пошла волдырями, а ожоги загноились. Лечили его тайком – посыпали раны стрептоцидом, закрывшись в подхозном свинарнике. Пока Беркут со Свистком толкли таблетку и сыпали порошок, Шарыч рядом накидывал свиньям дроблёнку, ругаясь, что никакими силами, даже дубася по розовым сальным хребтам лопатой, не отодвинешь хряков от корыта.
Худо-бедно Никанора подлечили. Остальных кандидатов на перевод деды, напугавшись последствий, решили лупить по старинке – ременной пряжкой, и с завистью Бирюков наблюдал, как вчерашние духи – Шаров, Свисток и Коныч-Кононенко, гордые от полученных синяков, ходят по заставе «руки в карманы», и вороты расстёгнуты так, что даже иной раз нательный крест видно.
– Что-то все дружно вериги понацепили! – издевался Грач. – вы мне еще бороды поотпускайте – я вам живо монастырь подыщу. Такой, что черпать – не перечерпать. А ну застегнуть крючки на воротниках, комсомольские переродки! Всем два часа строевой подготовки. Шаго-ом арш!
Бирюков внутренне улыбался, когда видел такие сцены, хоть и страдал от предчувствия, что суждено ходить ему в духах до дембеля. Что ж его-то, Лёшку, не спешат переводить, или не на того покровителя он в начале лета сделал ставку? Напрасно, выходит, кормил суповым мясом вологодского Капу-Копылова… Чем не угодил «старику»? Может, чересчур хотел угодить, перестарался?
А в конце августа вдруг срочно отправили на дембель Валинайтиса – мол, как гражданину Литвы, два часа на сборы и …вперед, в свою суверенную страну.
Кеклик тоже всполошился и полез уже внаглую в офицерскую дежурку – снова шумно доказывать, что и ему, армянскому подданному, давно пора домой. И опять получил отказ:
– Не было из штаба такого распоряжения. По Литве было, а по Армении – нет. Мы здесь тоже люди подневольные. Сами не поймём, что и от кого теперь охраняем.
Тем временем заграница хлынула вглубь России ароматными сигаретными пачками – теми, что, выклянчив в проезжающих машинах, привозили на заставу ребята с «палки»; проникало оно на былую советскую Русь и в миссионерских автобусах, из окон которых синими птицами летели в руки солдат книжечки «нового завета»; откровения, колдуны и общечеловеческие ценности вылезали по вечерам из экрана телевизора «Рубин», который раньше включался в Ленинской комнате лишь для просмотра новостей.